- Фаз… - как-то растерянно откликнулся хозяин дома. По крайней мере Рей показалось, что в его голосе было смятение, ведь устройство искажавшее его, мешало считывать эмоции. И она впервые слышала, чтобы магистр обращался к жене по имени.
Фазма вытянула палец, указывая куда-то за дверь.
- Этот козел там внизу будет сидеть и ждать, пока мы не спустимся и не явим ему сраные доказательства, - прошипела женщина, - у нас нет выбора. Нет выбора! – зачем-то повторила она и прикусила губы.
Рей совершенно позабыла про все свои терзания, испытывая теперь чрезвычайную неловкость от того, что вынужденно стала свидетельницей странной сцены, разыгравшейся между супругами. Она могла бы порадоваться, что на нее никто не обращает внимания, но это было сомнительным утешением.
Она вдруг осознала ужасающую вещь, которая опустилась на нее ушатом ледяной воды.
Госпожа любит своего супруга, каким бы жутким чудовищем он не был. И ее разрывает изнутри от осознания того, что в этот раз он будет вынужден изменить ей, на ее глазах, в ее непосредственном присутствии. Если, конечно, это понятие корректно использовать в сложившейся ситуации. Ведь церемония – священное действо, в котором все они имеют самую малейшую часть личного интереса, которая вообще возможна. Они делают это не для себя. Это не может называться изменой… Чисто технически…
Госпожа метнулась в сторону Рей, заставив девушку вздрогнуть, ожидая удара или выпада, но целью Фазмы являлась вовсе не служанка. Она обошла кровать и достала из тумбочки блестящую фляжку с красивой серебряной инкрустацией и жадно приложилась к ее горлышку.
- Ты во всем виноват, - выдала она, внезапно охрипшим голосом и направилась к командору, чтобы на этот раз выбрать его целью своего обличающего перста.
- Да, конечно, - насмешливо подтвердил магистр Рен, - по-твоему это я сдал Свенсона очам? Что за вздор ты несешь? Еще скажи, что я горю желанием участвовать в церемониях?
Фазма скривилась и еще раз отпила из фляжки.
- Да кто тебя знает, - фыркнула она, - я до сих пор не имею малейшего понятия о том, что у тебя в голове творится. Может Сноук тебе мозги промыл. Или ты просто захотел трахнуть служанку.
Облаченная в перчатку рука командора непроизвольно дернулась, словно он хотел ударить супругу или схватить за горло, также как и Рей в библиотеке. Но он ничего не сделал. Только беспомощно скомкал воздух.
- Отец Сноук – наша надежда, - понизив голос, почти шепотом ответил он, - не примешивай его в это.
- Сноук не поможет нам, если нас казнят, - неожиданно спокойно и без эмоций выдала Фазма. Если бы Рей находилась ближе к ней, она могла бы заметить, какими блестящими от слез стали ее глаза. Даже цвет их поменялся с бледно-голубого на насыщенный синий. Фазма грациозно развернулась на каблуках и пошла к двери, по-прежнему не выпуская фляжку из рук. Словно она была спасательным плотом, помогавшим ей не утонуть в бурлящих водах своей личной драмы.
- Делай, что должен, - бросила она, прежде чем выйти, - но не заставляй меня на это смотреть.
Фазме можно было отдать должное, помимо королевской грациозности, она обладала редким даром эффектного, почти театрального ухода со сцены. И сила ее слов была такова, что проняла даже Рей, окончательно съежившуюся на краешке широкой кровати. Была бы ее воля, она свернулась в клубочек или вовсе уменьшилась бы до размеров черной дыры. Лишь бы не привлекать внимания командора и не подтолкнуть его ненароком его к тому самому «делай, что должен».
Рей почти серьезно рассматривала возможность спрятаться под кроватью, когда магистр все-таки вспомнил о ее существовании.
- Мне жаль, что тебе пришлось все это слышать, - сказал он. Рей чуть не вспылила, но вспомнила, что в прошлые разы ее упражнения в красноречии кончались не самым лучшим образом.
- Я никому не расскажу, - пообещала она и смиренно опустила голову, удачно замаскировав за благоразумной покорностью отсутствие желания смотреть в сторону мужчины. И все-таки слова клокотали в горле и просились наружу. Хорошо, что ей пока все еще хватало ума и самообладания для того, чтобы не выплюнуть все разом. Она сглотнула ком и тихо попросила, - пожалуйста, только не делайте мне больно.