- Так вообще бывает? – недоверчиво произнесла воительница. – Это же глупо, влюбиться в кого-то, однажды его увидев. Ты даже не знаешь его. Глупая детская влюбленность.
- Эта детская влюбленность дошла до того, что мой отец убегал из замка, презирая шелковую простынь и бархатные одежды, надевая самую обычную грубую одежду, которая раздражает кожу. И спал на молодой траве. Все для нее. Все ради нее. И приказ отца он нарушил ради нее одной. И я появился у них первым. Не в чертогах отца, куда моя мать поначалу боялась идти, а в лесу, у реки.
- Ты помнишь, как она выглядела? – тихо спросила Ару. Раэнэл чуть приоткрыл рассеченные губы.
- Да. Каждую черточку ее лица, изгиб улыбки, - медленно и мечтательно произнес он. – Ее глаза… небесно-голубые…
- Как у тебя…
- Да, как у меня. Белоснежные волосы, причудливо заколотые. Она… так чудно себя вела. Без этих всех блюстителей и церемоний, без выборов ткани на очередную одежду на выход. Любила лес, природу, любила купаться в водопаде. Ее смех. Такой звонкий, как ручей, молодой и ласковый… Ее сказки, ее руки… Она была совершенством. Моя мама…
- Что же с ней случилось? – мягко спросила воительница, отметив, как мечтательно и мелодично звучит голос ее собеседника от таких теплых воспоминаний. Но после этого вопроса лица мужчины стало грустным и тоскливым. Он опустил глаза.
- Она умерла при родах, - ответил он коротко. – Так вышло, что когда родился мой брат, все внимание отца было приковано ко мне. Я… не знаю, почему. Он то и дело отправлял Кайо к слугам, чтобы они следили за ним, исполняя все его прихоти. В этом было наше отличие. Моя мама пыталась приучить его к природе, к первым лучам солнца и луны, но… Он посчитал все это чушью. Проводя время со слугами, он вбирал от них все самое… худшее, я бы сказал. Все эти золотые побрякушки, которые он требовал у отца, а тот давал, как компенсацию за свое невнимание к нему. Тогда я этого еще не понимал, думал, у нас просто разные предпочтения и все, но раскол… настоящий раскол прошел тогда, когда у меня открылись крылья. Отец бегал то за мной, то за ним, в надежде, что крылья будут и у моего брата Он ждал, ждал до последнего, но потом даже я понял, что у Кайо крыльев нет. И тогда отец махнул на него рукой. И вовсе забыл. Даже по имени не называл. Просто изредка спрашивал: «А где твой мелкий брат»… Даже мне стало потом очень неприятно.
- Он совершил отвратительную ошибку. Самую отвратительную из всех, которую только может допустить отец, - с омерзением произнесла Ару, даже не смущаясь. Раэнэл кивнул.
- Да. Я очень долго пытался помириться с ним, найти какие-то точки соприкосновения, но все было без толку. Он только кричал о том, что ненавидит меня. Никогда не мог слушать, перебивал, постоянно лез в драку. Да, когда он слишком сильно допекал меня словами о ненависти, я тоже бил его и сильно. Потом извинялся, понимая, что делаю еще хуже. Разумеется, он не простил меня. Но после дошло все до того, что я стал относиться к нему так же, как отец.
- Равнодушие это еще хуже, чем ненависть. Ты даже не представляешь, как тяжело твоему брату. Было. И возможно, тяжело даже теперь.