В приливе ностальгии он надеялся, что ему попадется двемерский кинжал вроде того, каким он когда-то отбивался от корусов в Черном Пределе, но пока что не везло. Двемерское копье, топорик… кинжала не было.
Что ж, не все сразу, подумал он, заглядывая в ящик рассохшегося шкафа и вытаскивая оттуда пригоршню странных серебристых монет. Пятьдесят дрейков за одну, провозгласило кольцо обменный курс. Мы богаты, моя Прелесть, подумал Джон, подбрасывая монетку в воздух и радуясь, что эта-то уж точно не приземлится безумным Таргариеном кверху.
В маленьких ржавых бочонках нашлись те самые обрезки и стекло, которые требовала Ажира. Заодно там нашелся рубин, пара изумрудов и бриллиант для Хабаси. Глядя, как он искрит и играет даже в тусклом свете факела, Джон ощутил приступ сожаления, что с такой красотой придется расстаться, но потом вспомнил, что у него есть дела и поважнее. Его того и гляди объявят Нереварином, не до бриллиантов тут.
Джон еще раз полюбовался на камешек, а потом интересу ради провел над ним Прелестью. Уменьшение ловкости, был ему ответ, и он крепко задумался, кем надо быть, чтобы крошить алмазы в зелье, да еще с таким поганым эффектом. Или их тоже вываривают?..
По дороге ему попалось несколько ловушек и он, надеясь на защиту доспеха, стал осторожно вскрывать их щупом. Толку от этих стараний было немного - хорошо, хоть доспех знал свое дело лучше, чем начинающий вор, и защитил Джона от всего, что в него полетело. Но один замок, простой, как батат, ему все же удалось взломать, и Довакин немедленно возгордился, опять мечтая расхвастаться перед Арьей.
Уткнувшись в значительного вида запертую дверь, Джон потоптался перед ней в сомнениях, вспоминая ворота Волкихара, но потом решил пожалеть свои многострадальные кости и не рисковать. Все-таки он уже не вампир, и вышибать ворота собственным боком ему, помнится, не рекомендовали…
Вскрыть дверь тоже не получилось - он только попусту сломал обе отмычки, - и он решил, что на этом его грабеж окончен.
А хотя… Он вдруг припомнил, что в рюкзаке у него до сих пор лежат свитки отпирания Одуси или как-то так - среди моря впечатлений он успел о них забыть, - но потом зевнул и понял, что устал. Пора вернуться в Балмору и раздать всем положенное: Ажире обрезки, Хасфату кубик, Каю отчеты. Потом под покровом ночи привести к себе в дом Хабаси и сбыть ей сундук с посудой. А сюда он может вернуться и позже…
Выбравшись наружу из руин, он зашагал под вечереющим небом обратно по мосту, где на него налетело нечто противное. Большая то ли птица, то ли ящерица с кожистыми крыльями гадко кричала и все пыталась клюнуть его в темечко.
- Да отвали ты! - рявкнул он и махнул клинком Шарн, отсекая летучей пакости голову. На голове торчало большое красивое перо - одно-единственное. Джон посмотрел-посмотрел, да и выдернул перо на память. Хоть чем-то себя утешить, подумал он, глядя на разодранную перчатку и расклеванную правую руку, которой он поначалу закрыл голову от атак.
Он выпил одно из лечебных зелий, что дала ему с собой Ажира, но оно почему-то почти не помогало. Рука вроде бы зажила, но чем ближе он подходил к Балморе, тем хуже ему становилось. Ему казалось, что в суставах появился песок и они начинают помаленьку превращаться в кашу. Еле дотащившись до города, он поплелся к Гильдии в надежде, что там ему все-таки не дадут помереть.
- Друг Джулиан принес… - начала было Ажира и встопорщила усы, увидев, в каком он виде. - А ну садись, - повелела она и стала рыться на полке с бутылочками. - Не то! Не то!.. А, вот.
- Что со мной? - умирающим голосом спросил он, взяв пузырек.
- Ты заразился. Адская подагра, обычная болезнь, не Мор, хвала Алкошу… Пей, пей, помогает.
- Меня поклевала какая-то тварь с крыльями, - нажаловался Джон. - А я из нее, гадины, перо выдрал. Оно тоже заразное? - спохватился он.
- Нет, нет. Отличное перрро, - урчала котейка. - Из него можно сделать зелье левитации.
- Леви… чего?
- Ну, чтобы летать.
Джон откинулся назад и закрыл глаза. Летать… невероятно.
- Где мои обрезки? - потрясла его за плечо Ажира.
*
Оклемавшись после приступа подагры, Джон сбегал домой в подвал, потом одарил Ажиру обрезками и стеклом, забрал отчеты у Шарн и Хасфата, прочитал их, на всякий случай переписал и заявился к Каю.
- Вот, - торжественно сказал он, отдавая мастеру-шпиону бумаги.