Сегодня же он подтвердил то, что Джеймс знал его настоящее имя… а также знал и другое.
Грёбаная Формоза и Брайс.
Том давно перестал считать нужным что-то доказывать своему отцу, считая, что то, как тот ведёт дела, давно устарело. Безусловно, он уважал его, но не поддерживал эту слепую приверженность традициям. Мир менялся, и они вместе с ним: новое поколение имело совершенно другое мировоззрение и хотело вести дела по-новому. Именно поэтому Том рискнул: он начал процесс эмансипации. А как гласит кодекс: смерть — это единственный способ покинуть клан. Что ж, он вполне мог тогда лечь рядом с Брайсом на Формозе, но, вопреки устоявшимся правилам, система имела сбои, а правила не являлись синонимом традиций: первые можно было подгонять под собственные нужды, вторые же являлись вековыми и непоколебимыми устоями. Поэтому отец предложил сделку: упокоить сбежавшего предателя. Условий было много, в особенности отец сделал акцент на незаметность: вторжение должно было остаться незамеченным китайскими кланами — лишние конфликты «Морсмордре» были не нужны: им хватало стычек и на собственной территории.
Наверное, есть толика ненормальности в том, что отец просит сына покарать — в переводе «убить» — ради блага клана. Наверное, есть толика ненормальности в том, что, узнав условия своей свободы, он сам с облегчением вздохнул и подумал: «Какой пустяк». А затем исполнил всё в наилучшем виде. И именно поэтому не смог до конца уйти — отец не позволил: стал постоянно подкидывать задания, словно считая, что они не отделились, а стали побочной ветвью клана. Безотказной силой.
Так что… если смотреть на это так, то Гарри Поттер вполне мог прийти по его душу: не маньяка, но убийцы — а есть ли различия? Да, он убивал по нужде, но нельзя сказать, что, придушив Брайса, сорвавшего две последние сделки и продавшего информацию клану Гриндевальда, он не испытал истинного наслаждения. Если Гарри Поттер был цепным псом ведомства, то Том до сих пор был на привязи у клана. И ему стоило бы сообщить отцу о пристальном внимании к своей персоне, но он молчал. Промолчал две недели назад, когда узнал о Поттере… Молчал и сейчас. Хоть причин для беспокойства было хоть отбавляй: Гарри Поттер был противником ему непонятным, и оттого ещё более опасным.
— Том?! — голос заставил вздрогнуть, и он развернулся.
Фенрир держал в руках букет лилий, выглядя при этом настороженно и растерянно одновременно.
— Откуда?.. — вполголоса выдохнул он.
— Я открыл окно, и это свалилось…
Том не дослушал. Он в два шага преодолел расстояние до окна и осторожно высунулся, глянув на толстую верёвку, к которой, по всей видимости, букет и был привязан. Резко развернув корпус, он глянул наверх и увидел его.
Склонив голову набок, Джеймс стоял на крыше и курил, поглядывая на него или не на него — один чёрт разберёт, что там творится за этими круглыми стекляшками. Да и расстояние было приличным.
Здание клуба имело номинально три этажа, но под самой крышей находился ещё и чердак, который мог сойти за полноценный четвертый этаж.
— Сегодня я не выступаю, — крикнул Том и плавным движением вылез из окна, балансируя на отступе.
Джеймс даже не шелохнулся. Казалось, он его вовсе не заметил и не услышал, всё это время смотря куда-то мимо. И поэтому от внезапно звучного, но хриплого голоса Тома передёрнуло:
— Мне вчера всё очень понравилось.
Внезапно Джеймс улыбнулся, присев на корточки, и, теперь уж точно сосредоточив на нём всё своё внимание, глянул сверху вниз.
— Разве я не просил перестать дарить цветы? — поинтересовался Том, не спеша ухватившись за трубу.
Забраться наверх было делом пары минут, но он был не уверен в том, что собирается делать Эванс — Поттер, — поэтому не торопился ничего предпринимать.
— А ты просил? — удивлённо переспросил он. Том прищурил глаза, медленно переместив ногу назад, чтобы оттолкнуться, пока тот всё с той же непонятной улыбкой добавил: — Просьбы я выполняю. Обычно.
— Тебе не кажется, — начал он, слегка пружиня на ногах, — что навязывать подарки — это дурной тон?
— Оставлять чёрную розу около почившего — дурной тон, — отозвался Джеймс, затянулся и, выдыхая дым через ноздри, продолжил: — Ведь она даже ничего не означает на языке цветов: ни сожалею, ни злорадствую, ни радуюсь — ни-че-го, — внезапно поднял он палец. — Не лучше ли хризантемы? В некоторых странах это цветок траура, однако на Востоке хризантема так же символизирует возрождение. Пожелать трупу возрождения — какой мрачный юмор.
Том моргнул из-за порыва ветра, ударившего в лицо, и сильнее ухватился за шершавую поверхность трубы.
— Что ты забыл на моей крыше? — процедил он и, оттолкнувшись, за считаные секунды вскарабкался наверх.
Труба еле слышно заскрипела.
— Там пожарная лестница, сладкий, — Джеймс махнул рукой в сторону, стряхнув пепел чуть ли не на его голову. — Но я оценил твоё амплуа человека-паука: и сейчас, и тогда.
Том подтянулся, ухватившись руками за парапет, и перелез через него, выпрямившись. Но, когда Джеймс резко встал, отряхнув ладони, он машинально отступил на несколько шагов и напрягся.
— Боишься, — задумчиво пробормотал тот, — меня?