Не то чтобы ему было дело до чрезмерного любопытства прочих людей — Гарри не задевало это в детстве, а сейчас тем более, — но полное отделение своей повседневной версии от рабочей являлось обычной мерой безопасности и весьма эффективной формой избежать лишнего внимания. Не сказать, что один облик пристал плотнее к нему, чем другой, — оба были частью одного целого. Да и чего себя обманывать? Гарри прекрасно понимал, что с каждым успешно завершённым делом число его недоброжелателей растёт по экспоненте. И с каждым годом маневрировать в этой лавине становится всё сложнее — его работа всегда была сопряжена с рисками. А теперь, когда он готовился перейти на новый уровень опасности — ведь, если совершить хоть одну ошибку, эта связь могла дорого ему обойтись, — пульс учащался, а будоражащее кровь волнение закипало внутри, подогревая азарт, заставляя ускорять шаг и вновь действовать не по обыкновению: Гарри начал спешить.
Он с притаившимся восторгом понимал, что неожиданно мирно уступил чужим требованиям: просто взял и согласился с Томом. В конце концов, разве пара не должна искать компромиссы? Что, естественно, не утолило его жажды: Гарри промаялся весь день, задавая себе один и тот же вопрос: насколько глубоко в своё прошлое проник Том? Каков его выбор? Какие меры он предпримет?
Ответ не заставил себя долго ждать. Когда он натянул маску, вошёл в клуб и перевёл взгляд на свой столик, то обнаружил там ожидающий его заказ. У Гарри даже тени сомнения не осталось, что это своего рода персональное приглашение: «Бульвардье» в качестве аперитива, а Том — главного блюда. И что бы сладкий ни замышлял, Гарри остро ощутил, что готов рискнуть, приняв это приглашение.
Скинув пальто вместе с пиджаком рядом и устроившись поудобнее, он отпил из стакана, ничуть не страшась того, что Том мог попытаться усыпить его — уже в третий раз, к слову. А попробуй тот отравить его, то Гарри был готов умереть и без яда — от одного лишь разочарования в своём мальчике. Разве можно простить подобное предательство: такой примитивный способ избавления? Яд был методом столь же губительным, сколь холодным — обезличивающим, одним словом. Гарри же рассчитывал, что, если Том и попытается его убить (действительно попытается, а не спустя рукава, как все эти милые заигрывания, что были до этого момента), то сделает это неповторимым способом — эксклюзивно подготовленным для него.
На сцене разворачивалось очередное шоу, но Гарри не всматривался в происходящее, мерно постукивая пальцем по стеклу стакана и чувствуя на себе чужой пристальный взгляд. Ищущий взгляд — таких он ощущал десятки, такими он одаривал с десяток. Но пристальное внимание Тома было изменчивым: оно было разбавленным и угрозой, и похотью, и простым любопытством, и даже толикой восхищения. В нём была жажда, подобная его, и немая мольба, которой Гарри не желал противиться.
Он оставил недопитый коктейль на столе и встал, глянув на часы. До назначенного времени оставалось ровно две минуты: как раз подняться, зайти в комнату и сесть в кресло.
Гарри сразу понял, что на этот раз провожатого не будет; понял, что Том желал, чтобы он сам зашёл в комнату. И это, разумеется, могло оказаться ловушкой — захлопнувшейся мухоловкой, которая переварит его живьём. Будь всё так, Гарри сам бы пожелал упасть замертво и опять же от разочарования: отравление ещё куда ни шло, а вот грубый расстрел на месте был абсолютно неприемлем. И хоть он размышлял над этим — почти инстинктивно оценивая ситуацию, — но так же он понимал и то, что, к сожалению или же к счастью, Том ничего такого делать не собирается.
Гарри, мимолётно улыбнувшись, не спеша поднялся по лестнице, прошёл по хорошо знакомому ему пути и открыл дверь под номером девять. Едва он ступил внутрь, как та тут же захлопнулась за его спиной и раздалось нервное:
— А ты не торопился.
— Но и не опоздал, — не оглянувшись отозвался он и направился в центр.
— Ты пропустил моё шоу, — в чужом голосе послышался упрёк.
— Неужели скучал? Или, может, испугался того, что я больше не приду, — с умилением протянул Гарри и опустился на своё место.
— Это вопрос?
Том обогнул кресло и остановился прямо перед ним. Он был укутан в чёрную мантию, скрывающую всё его тело — с головы до пят. Гарри, раскинув руки по краям спинки, принял прежнюю позу и вполголоса попросил:
— Не прячься от меня.
Том замешкался, а затем неторопливо стянул ткань, представляю взору полностью обнажённое тело, на бёдрах которого тонкими полосками сидели одни лишь чёрные джоки.
— Маску, — тут же напомнил Гарри, и тот медленно поднял руки, расстёгивая еле заметные меж густыми прядями волос крепления.
Гарри мазнул взглядом, подмечая волну мурашек, пробежавшуюся по бледной коже, внезапно напрягавшиеся мышцы живота и небольшой шрам над коленкой, который легко можно было спутать с родимым пятном.