В этот момент малыш почувствовал в глазах крупные слёзы, а в груди — совершенно новое для себя чувство. Оно только-только рождалось, чтобы быстро вырасти и расцвести и заполонить собой всё его естество. Двойное древо, двойные переплетённые ветви. Жгучая ревность, а на ней — повисли горькие и терпкие плоды отчаяния.
Ему нужно внимание киллера. Во что бы то ни стало, позарез, любой ценой. Он обижен, он унижен, ему хочется быть значимым, но не для кого-то — а для него одного. Он сделает всё что угодно, чтобы добиться этого, чтобы вырвать Демона из объятий странного и очень наглого блондинистого юнца с острыми ушами.
Он костьми ляжет.
Он умрёт.
Он добьётся своего.
Или умрёт.
*
Мы по очереди кидаем игральные кости. Они грязно-серые, в багровых прожилках, спрессованы из человеческого жира, крови и сухожилий. На ощупь очень твёрдые, лоснятся. Каждый восьмой вечер я прихожу сюда — и они всякий раз свежие, вырезаны из плоти новых жертв. Я перекатываю их в ладони и медлю. Уродливая двуполая тварь, против которой я играю, приняла сегодня облик птицы с головой и грудью женщины. Голые соски разбухли от царящей здесь жары, похотливый язык постоянно облизывает губы, зарясь на меня. Неповторимая отвратительность. Я сосредоточен на зелёном сукне стола. Четыре кубика, четыре броска. Так просто выиграть — если к Матери воззвать. И так просто вязнуть в Ней, каменея, холодея, отдавая себя по частям, — в обмен на эту помощь. Выбору не изменю. Не верю в удачу, не пойду на риск. Не могу. Позволил ловушке поймать меня раз. Страх, вина и раскаяние.
Двадцать. Пусть выпадет двадцать.
Кости катятся, тварь с лицом женщины-греховодницы улыбается.
Страх, вина и раскаяние. Клейкие щупальца тьмы хозяйничают в моей груди. Я снова сделал это. Меня снова стало чуточку меньше.
Три шестёрки, одна двойка.
Мы не скажем друг другу ни слова. Я как всегда выиграю, а Бафомет — как всегда отпустит меня. И счёт из горящих терновых ветвей над нашим столом, покрытым зелёным сукном, увеличится на семь. Ещё семь отвоёванных вечеров, чтоб на восьмой вернуться.
Я отдаю игральные кости прислужнику с зашитым ртом, другой такой же прислужник подводит ко мне скорченного грешника. Перерезает ему горло, наклоняя ко мне, и я мою руки в быстро иссякающем фонтанчике крови. Властитель отвратительной нижней половины царства возвращается на трон, у него привычно дряблое двуполое тело и голова козла. Похотливый язык высунут на прощание. Он никогда не сможет им ко мне прикоснуться. Но лучше бы я заключил с ним сделку на это.
Снаружи меня поджидает демон-плут — бессменный провожатый, почти что друг. Он безупречно сложен и изысканно красив. А ещё у него самая паскудная репутация, сомнительная даже среди своих. Он знает, что мне сложно оторвать от него взгляд, но боится разгневать мою Мать ответными действиями и ходит, скромненько опустив голову. А я знаю всю его подноготную и тайну, которую прячут его наглые алчущие глаза, и меня это веселит. Также я знаю его имя, но не произношу, даже мысленно — чтобы он не воспользовался лазейкой призыва и не последовал за мной на Землю. Ему приказано охранять меня по пути к воротам царства и обратно, но охрана мне не нужна, а дорогу я великолепно выучил ещё в первый свой визит. Меня мучает причина, зачем он ко мне приставлен — это своеобразная интрига, не позволяющая отказаться от его общества.
Мы говорим. К собственному удивлению, я люблю наши разговоры.
— Вчера вальсировал на скотобойне. В ящике для испортившихся органов. Мне понравились её лёгкие и просторный пятикамерный желудок.
— Шортгорнская или английская парковая²?
— Не знаю, с неё давно содрали шкуру.
— Танец на одного. Романтично.
— Я представлял себя в её объятьях. Но в ящике было тесно для быстрого кружения в темпе на три четверти. Со стороны я смотрелся гротескно.
— То есть мясник не оценил.
— Он вернулся не вовремя с обеда и вызвал полицию. Он ничего не понимает в танце.
— Но не стоило его за это наказывать.
— Конечно нет. И я не обиделся. Он рогоносец, меня вызвала для ритуала его жена. Это её обиды, я просто инструмент.
— Полиция не нашла его тело.
— Тупицы. Не догадались заглянуть в ящик. Просторный пятикамерный желудок…
— Там ты спрятал только голову.