— Делать нечего! Как сказал бы Лыба, летим на ферму-р.
— В другой раз по шее получишь, — вякнул огр, хрустя каменными кулачищами.
— Свою побереги, — огрызнулся Арий, и, ухватившись за углы ковра-самолёта, направил его к теряющейся среди деревьев земле.
Дырявая башня неторопливо ползла через лес, оставляя за собой выжженную просеку. Объезд вокруг долины не прекращался ни на мгновение. Шли часы, дни, месяцы, годы, а башня ползла по запланированному маршруту и ничего не менялось. Деревья расступались, выгибаясь и расставляя ветви, чтобы убраться с пути бездушного исполина. Невидимый механизм под катакомбами захватывал грязь с песком и просеивал оставшиеся с войны реликвии. По развороченной земле тянулась глубокая борозда с почерневшим дёрном. Вдоль неё торчали опалённые иглы кустов и лежали груды сожженной травы. У самого подножия, притянутая железными тросами, за башней тащилась гигантская телега, десять на сорок саженей, на огромных чугунных колёсах. В удобренной почве, насыпанной по самые борта, росло всё необходимое для рациона настоящего мага: артишоки, бататы, кольраби, патиссоны, топинамбур и, конечно, брюква.
Перед крошечным домиком с острой крышей копался в грядках фермер. Лопата монотонно опускалась и угрожающе подпрыгивала. При этом заплетённые в длинную косу волосы колотили его по пояснице, а могучие плечи подёргивались.
Синдибум покружил над фермой, теребя подбородок. Даже в Благое время с любителем овощей связываться не стоило. Говорит он неохотно, а бьёт резко и не раздумывая. Если их поставить с Дробовиком, ещё неизвестно кого первого к знахарям унесут. Старший Быстрогон как-то повадился бататы тырить да познакомился с лопатой поближе. До сих пор косит и заикается. Правда, после полувечера фермер спит без задних ног, зато по огороду всякая нечисть скачет. Так что, потянувшись за топинамбуром, скорее всего, угодишь в чью-нибудь слюнявую пасть. Положение прямо-таки безвыходное.
Арий уже попрощался с реликвиями, перечеркнул жирным крестом читай-книгу и миллион кнежликов, когда на колокольне загремел траурный перезвон. Он завертел головой, чуть не свалившись с ковра-самолёта. Над лесом поднялись птицы и, застрекотав, испуганно понеслись прочь, прочертив далёкий горизонт, из-за которого расплывчатой тенью выпирала Плюгавая башня. До неё можно было бы долететь, если бы не всякая летучая мерзость, самая страшная из которой уже приближалась. Из-за деревьев, в коротких перерывах между ударами колокола, доносилась приглушённая песня. Синдибум задрожал, негнущимися пальцами вцепившись в бахрому. Гарпии летят!
Фермер выругался и, подхватив лопату, побежал к домику. Над крышей расцвела сияющая защитная руна. Завертелась, разбрызгивая сверкающие искры, и заволокла прозрачным куполом всё до самого фундамента. Зычно хлопнула дверь.
Арий заметался, не зная, куда деться. Он бы всё равно не долетел до дома, а надеяться, что его пожалеют, отопрут засовы, и пустят куда-нибудь ещё, было очень, ну очень глупо. Пришла беда — затворяй ворота. Перед гарпиями все равны и каждый сам за себя.
Чёрная шляпа забулькала гадким смехом.
— Чего радуешься? — зашипел Синдибум. — Сожрут вместе с тобой и не поморщатся. Они еду не моют и не распаковывают.
Цилиндр подавился хохотом и заёрзал.
— Проняло? — злорадно бросил Арий, снижаясь.
Он проскочил между огромных колёс и, забившись в темноту, завис под телегой. Засунул пальцы в уши и замер. Бесполезно! Песня гарпий всё равно раздавалась в голове.
— Мы так скучаем в небе ясном,