— Поскорей бы уже… — у Юнана от такого тихого шёпота пробежали мурашки по коже, что было неожиданно для него, — они выросли и поженились, — хозяйка дома слабо улыбалась, глядя на болтающих о чём-то детей. Им было весело.
— Э? — для маги без внимания необычная внешность Вирсавии не осталась, но он думал, что она пошла в главу семейства, которого на данный момент уже нет.
— Она приёмная и знает об этом, — вяло пояснила Эсла. Вирсавию женщина любила, как родную. — А Син… — что-то разговорилась она. Обычно мать семейства не рассказывала ничего чужим, но у неё было странное чувство чем-то схожее с доверием. А Юнан слушал внимательно, за что ещё больше понравился больной женщине.
И вот наступило утро.
— Доброе утро, — спросонья пожелал таинственный путешественник. Осмотревшись, он понял, что проснулся последним. Вирсавия что-то вышивала на недорогой белой ткани, тихо сидя рядом с Эслой, которая доедала завтрак. Женщина тихо кивнула.
— Доброе, господин соня, — девушка остановила свою работу и поприветствовала гостя. Юнан немного опешил от такого обращения, но мигом вернулся в строй, завидев Синдбада.
— Какое прекрасное утро, верно, Синдбад? — сон почти ушёл, оставив жалкие попытки затянуть волшебника в своё царство.
— Доброе утро, Юнан! — путешественник, видно, домоседом был, тишину любящий. Звонкий баритон парня немного резал слух, но маги старался не выдавать этого. Обладатель фиолетовой шевелюры поставил перед гостем поднос с едой, в которую Вирсавия, как обычно, вложила частичку души. А Син, как всегда, куда-то торопился.
— Спасибо, — поблагодарив юношу, Юнан спросил: — Ты опять уходишь? — аромат горячего супа мигом прогнал остатки сна. — Вкуснота, — пропел он, растягивая гласные, а Вирсавия даже покраснела чуть-чуть. Она знала, что её стряпня сносная, но чтобы так хвалил кто-то чужой. Ух!
— Да, — Синдбад торопился, но не поленился ответить. — По утрам в порту особенно оживлённо, так я смогу где-то подработать грузчиком; нам же нужно на что-то жить, — последнее слово — и его след простыл.
— А вышивкой много не заработаешь, — дополнила Вирсавия не отрываясь от работы. Эсла уже давно доела, но сидела тихо: ей нравилось наблюдать, как дочь вышивает. Когда-то она сама пыталась рукодельничать. Только выходило не так хорошо, как у обладательницы синей шевелюры.
— Можно взглянуть? — девушка отвлеклась, в недоумении глянув на маги. На секунду она застыла, а потом что-то щёлкнуло в голове. Вирсавия не поленилась и не пожалела дать подержать в руки. — В Реме ты бы могла спокойно жить на своей вышивке, — с полной серьёзностью продолжил Юнан, разглядывая аккуратно вышитые розы вокруг герба Партевии. — Только ткань дешёвая, да и нитки не те, — девушка не скрывала своего смущения, щёки стали пунцовыми в мгновение ока. Послышался смех Эслы.
— Матушка! — девушка, вся красная от смущения, ещё больше зарделась, прекрасно понимая реакцию женщины. Юнан в недоумении глянул на хозяйку дома.
— Вы первый чужак, кто так её хвалит, — Эсла объяснила, улыбаясь. Она испытывала радость и гордость за свою дочь.
— Значит, — медленно начал волшебник. — Ты вкладываешь в любое дело частичку себя? — это скорее было утверждение, чем вопрос. — В своей семье тебе не стоит быть такой зажатой, будь более открытой, — сказал волшебник более тихо, почти шёпотом, чтобы слышала только синеглазая. — Они будут рады, — и так хитро подмигнул! Вирсавия надула щёки, осознавая правоту путешественника, и поспешила собрать тарелки, так что уже через минуту поблизости её не было.
Послышался сильный кашель, казалось, вот-вот и всё. Волшебник поспешил подать воды.
— Вы в порядке? — в спешке спросил Юнан, обеспокоенно смотря на женщину.
— Да, спасибо, — попив воды, оповестила Эсла, — мне уже легче, — уверяла она, хотя это было не так. — Мне так неловко, что я заставляю вас волноваться, — а вот это уже правда. Ей не только перед Юнаном неловко, но и перед собственными детьми, своей семьёй. Вздор! — С тех пор, как я слегла с этой болезнью, я только и делаю, что доставляю им хлопот, — продолжала наговаривать на себя замечательная жена и мать.
— Синдбад говорил, что без лекарств эта болезнь может забрать вас в любой момент, — волшебник с доброй душой и мягким характером пытался скрыть проклятую жалость в голосе и в взгляде.