Тяжёлая дверь тихонько скрипнула, когда Лин отперла её и толкнула. Запах трав — пряный, пьянящий, крепкий — ударил в ноздри. Она с наслаждением вдохнула, зажмурилась и улыбнулась. Ах, как всё хорошо, как всё прекрасно! Надо сварить зелья от тошноты, от вздутия, от тяжести в ногах… А ещё есть такая особая травка, которую ей подсказала матушка, которая растёт в низинах и цветёт лишь несколько дней в году. Помогает от отравления. От любых ядов. Это на всякий случай, мало ли… В последнее время Лин поймала несколько недоброжелательных взглядов, после того, как уволила и отослала из дворца косорукую Рене. Права на ошибку теперь нет. Слишком многое на кону…
Лин провела пальцем по стройным рядам горшочков, склянок и коробочек с аккуратными надписями. Лист арники, порошок тычинок сливовых цветов, слюна годовалого жеребёнка… Собраны в подходящее время, высушены или охлаждены строго по рецепту, перетёрты в надлежащих условиях. Собственноручно. Она очень трудолюбива и методична. Она получит то, что желает и что ей положено.
Так, а что с новым запахом? Лин подошла к очагу. В маленьком котелке над огнём булькало, источая лёгкий аромат фиалок, мутное варево. Голубь от матушки вернулся вчера. Та посоветовала сменить форму зелья и добавить щепотку истолчённых в пудру сырых утиных перепонок с лапок. Теперь придётся всем подсовывать духи. Немного сложнее, конечно, чем доливать в еду и кофе, но она справится. Да и пока только Фер выказал признаки проявления воспоминаний. Ничего, с ним будет легко, он очень любит, когда Лин варит парфюмерию…
Надо дождаться, когда зелье выкипит наполовину. Лин слегка подняла котелок повыше над огнём и отошла к широкому дубовому столу. На нём были разложены на листах пергамента узкие, ярко-зелёные листья купавы. Некоторые уже подсохли и начали сворачиваться в трубочки на концах. Ещё три-четыре дня — и можно будет ломать их, толочь, бросать в настойки… Купава хороша, когда ждёшь ребёнка. Укрепляет все женские органы, помогает доносить до конца и быстро восстановиться после родов.
Лин присела на табуретку и с улыбкой оглядела свою каморку. Здесь всё легко и просто, здесь даже дышится приятно, не то что там, внизу, с этими людьми. Не надо следить за каждым своим шагом, за каждым словом, не надо следить за выражениями лиц других… Можно быть самой собой…
В узенькое стекло окошка что-то стукнуло. Лин насторожилась. Камешком сюда не попадёшь. Обернувшись, она увидела на карнизе чёрную голубку. От матушки! Ещё одна? Лин распахнула створки окна, и птица, глянув внимательным тёмным глазом, неторопливо вошла в каморку. К её лапке был привязан маленький кожаный мешочек. Лин сорвала его и торопливо развязала. В записке каллиграфическим матушкиным почерком были написаны два слова: «Айме едет».
Сердце Лин забилось, точно сумасшедшее, захлестнуло горячей волной. Айме, сестрёнка! Едет к ней, наконец-то! А ведь и Мириель должна приехать! Они соберутся втроём, как раньше, всей семьёй! Какое счастье!
Лин бросилась вон из каморки. Скорее, скорее! Надо приготовить комнаты для девочек, проветрить, выколотить матрасы, перестелить бельё… Надо распорядиться, чтобы им приносили на ночь молоко с шафраном, а по утрам — какао с маленькими плюшечками, как дома!
Спешно проходя по галерее, она глянула в окно и остановилась. Две маленькие похожие фигурки в длинных дорожных плащах шагали по центральной аллее, несли в руках одинаковые круглые чемоданчики. Не может быть! Они уже здесь! Обе сразу! Как будто подгадали! Лин радостно засмеялась и тут же приняла серьёзный вид. Нельзя, чтобы слуги видели её хихикающей, как безродная девчонка. Надо найти старшую горничную.
На кухне было шумно и царил беспорядок. Поварята скакали друг за дружкой, две толстые поварихи посмеиваясь пили чай, закусывая пирожками, а старшая горничная быстро ела суп. Они не сразу заметили Лин, а когда всё-таки заметили, то сразу вытянулись по стойке смирно, а горничная молниеносно спрятала тарелку за спину.
— Так, так… — медленно произнесла Лин. — Развлекаетесь. Замечательно. Нариель, ты мне нужна, будь любезна приготовить две самых лучших комнаты. Я проверю через час.