— Ах, да! — Шмель хлопнул ладонью по столу, отчего столовые приборы недовольно звякнули. — Ластик! Стереть меня может. Хорошенькое дело! Ты сама-то слышишь, о чем говоришь? Так «Тревога» действительно для спасения людей существует? Или она типа коза ностры… где неугодного могут и на тот свет отправить? А если нет — то зачем организации, спасающей людей, такие участники? Змей, Ластик… со способностями, которые не для спасения жизней предназначены, а для уничтожения?
— Иногда, чтобы спасти, — заметила Пифия, — кого-то приходится уничтожить. Кого-то, кто мешает спасению.
— Потрясающая логика! — Шмель всплеснул руками. — Как раз в духе ЧК и НКВД. Уж Ульянов бы оценил. А также Коба с Лаврентий Палычем. Хорошо же краснопузые над вами потрудились. Уж нет их, а дело живет…
Затем проговорил уже более мирно. Точнее, примирительно:
— Но ты-то! Ты-то должна своей головой думать. Неужто не доходит, что эти люди опасны… я про отряд. Слушай… ты все-таки мне нравишься. Давай уйдем из «Тревоги» вместе. Своим даром ты могла бы предсказывать, с кем и где случится несчастье. А силу, которую бы я у них брал, поровну делил бы между нами.
И он доверительно прикоснулся ладонью к руке Пифии.
А она… не то чтобы искушение ответить «да» на последнее предложение было велико. Но оно было, женщина не могла это отрицать. Шмелю стоило отдать должное, он умел быть убедительным. И тоже, что греха таить, нравился Пифии.
И тем не менее…
— Нет, — решительно заявила она, мягко, но настойчиво отводя руку Шмеля, — я не хочу заниматься этим… браконьерством. Может быть мы, в «Тревоге» и не ангелы, но хоть какая-та польза от нас людям есть. Хотя бы иногда. Помогаем людям… а не паразитируем на них. Тогда как ты… от тебя один несчастья.
При последней фразе Шмель хмыкнул.
— А вот здесь, думаю, ты лукавишь, — сказал он затем, самодовольно улыбнувшись, — нашу последнюю встречу помнишь? Не забыла? И так что же… по-твоему? Несчастье я тебе принес? Не понравилось тебе?
— Не в том дело, — к досаде своей вынуждена была сдать назад Пифия, но мужчина, сидящий напротив, похоже, ее не слушал.
— Я уж о том молчу, — продолжал он, — что это не слишком мудрый поступок. Отказывать мне… человеку, который может отобрать жизненную силу, в том числе и у тебя. И этот человек сейчас сидит меньше, чем в метре от тебя. Не боишься?
— Нет, — спокойно отвечала Пифия, — как я поняла, просто так ты силу брать не можешь. Тебе обязательно нужно, чтобы жертва была не здорова. Ранена, а желательно беспомощна. Эх, тебе стоило Стервятником назваться. Или Шакалом каким-нибудь, а не Шмелем.
— Все так, — в тон ей, спокойно и миролюбиво, произнес Шмель с улыбкой, — кроме вариантов позывного, конечно. Но ты одного не учла. Что рану получить… секундное дело.
Верил он или нет в дар ясновидения своей собеседницы, но, похоже, решил — если действовать быстро, никакой дар Пифию не предупредит. Банально не успеет.
Мгновение — и одна рука перехватывает запястье Пифии, сжимает как клешнями. А спустя еще мгновение вилка в другой руке вонзается женщине в ладонь. Всеми четырьмя зубьями.
Пифия едва вскрикнуть успела. А уже секунду спустя почувствовала, как силы покидают ее вместе со всей жизнью — как раз когда Шмель отложил вилку и поднес к ране пустую ладонь.
Легкий дымок устремился к этой ладони, вытекая из раны в руке Пифии вместе с кровью.
— Помогите! — выкрикнула она стремительно слабеющим голосом.
Затем, поняв бесполезность криков, задергалась, пытаясь вырваться из хватки Шмеля. И, наконец, со всей оставшейся силой ударила его по руке, державшей ее запястье. Ударила, одновременно вонзая в кожу мужчины лакированные ногти.