«Ты, наверное, — мысленно ответила Пифия, — потому что либо шибко галантный джентльмен, либо считаешь, что баба дура и ей место на кухне. Или только с детьми нянчиться. А если какая самостоятельное решение приняла, да еще ему, такому крутому, что-то предложила — то сразу: ах, беда!»
Но вслух мудро промолчала. Щадя психику собеседника.
— Значит, поговорить срочно захотелось, — начал тот, садясь напротив Пифии за столик в кабинке и уже потянувшись за столовыми приборами, — что ж, поговорим. Я весь внимание. Заинтригован просто.
«Все то же веселое возбуждение, что и ночью, у клуба, — не могла не заметить женщина, — хоть уже и послабее».
— Тебе никогда не хотелось… жениться? — вслух спросила она как бы наобум. — Все-таки мужчина видный. Странно, что остался одиноким.
— О, я не одинок! — с неотвязной радостной улыбкой парировал Шмель. — Благодаря тебе… да и другим представительницам прекрасного пола. Уж прости, если это вызывает у тебя ревность. Но хомут на шею надевать себе раньше времени неохота. Или… насчет женитьбы… уж не себя ли ты хочешь предложить? Если да, то это будет вообще полный переворот в моем мировоззрении. Чтобы женщина делала предложение мужчине… может, у тебя с собой и кольца есть?
Так бы он и болтал дальше сорокой радостной, не перебей его Пифия. Причем несколько грубовато.
— Нет, просто интересно, что привело тебя в отряд, — были ее слова, — и других. Интересно мне, как психологу. Я не в первый раз замечаю, что многие активные участники поисков — люди одинокие. Без второй половинки… детей. Я тому яркий пример.
Шмель умолк. Напрягся… впрочем, ненадолго. После чего выдал:
— Так мы же не о «других» решили поговорить. Разве нет? А за себя отвечу: я, как уже сказал, не одинок. В отряд же меня привел не поиск дружеского общения… или, скажем, второй половинки. Хотя, справедливости ради, среди поисковиков тоже находятся истинные красавицы. И просто интересные женщины. Ты, например. Далеко ходить не надо. Но в отряде я не из-за этого. Просто захотелось помочь людям. И что в этом такого?
«И ведь ни слова лжи не сказал! — опять-таки мысленно прокомментировала Пифия его последние фразы. — Регулярно помогает как минимум одному представителю рода людского».
— Да так-то ничего, — вслух сказала она, — просто… уверен, что это твое? Не отвлекает ли от других дел и жизненных планов? Или те люди, которых ты мертвыми находишь… тебя это не парит? Не снятся потом тебе?
— Это что, вежливое указание на дверь? — Шмель нахмурился. — А я думал, в отряде «Тревога» нет никаких дверей. И каждый может принять участие в поисках.
— Все так, — не стала отрицать Пифия, — но есть одна особенность. Ты, раз с нами уже довольно давно, заметил, наверное: те, кто регулярно участвуют в поисках, приобретают необычные способности. Я, например, не зря зовусь Пифией. Как и, например, Змей и Орел… есть у нас такие. Тоже не просто так называются Змеем и Орлом.
— Орел, насколько знаю, летать умеет, — вспомнил Шмель, — хоть и не всегда получается.
— Вот! — воскликнула Пифия. — А как насчет тебя? Что умеешь ты… что могло бы пригодиться в спасении людей? Наверняка ведь умеешь. Не могли эти два года пройти для тебя даром. Позывным ведь обзавелся. А он тоже не просто так появляется. Что он означает, кстати? Не говоря уж о том, позывные часто перекликаются со способностями…
Вежливое, но настойчивое покашливание Шмеля заставило ее умолкнуть. Затем Шмель уставился на Пифию — и во взгляде его больше не было веселья, приветливости и беззаботности, с которыми он пришел в кафе. Тяжелый то был взгляд. Тяжелый и пронзительный.
Взгляд человека… нет, существа, которое действительно много прожило. А чтобы выжить, научилось разбираться в людях, чуть ли не с полуслова их понимать. И угадывать мысли просто по выражению лица.
— Так ты все знаешь, — проговорил Шмель затем. Глухо и вполголоса.
Не спрашивал, но констатировал.
— Никак, эта курва белобрысая проболталась? Неблагодарная…
«Он даже ругается несовременно!» — заметила Пифия.