Алтарь рядом с ними выделялся: он был больше остальных и ярче. На плоском сколотом камне, покрытом угловатыми алыми рунами, лежали скелет медведя и череп лося с огромными ветвистыми рогами. Кости покрывали все те же руны: темно-синие, как ночное небо. Рога были раза в три больше, чем те, что красовались на шлеме Айвена. Этот нехитрый элемент доспеха притулился рядышком, на их походных пожитках.
«Эх, да когда уже этот заяц приготовится?»
Дварф протянул руки к костру, грея их и щурясь вдаль: за трактом и стоянкой для путников лежало ровное заснеженное поле, где тут и там торчала береза-другая. Вдали темной зеленью с синевой виднелся лес. Из-под смерзшегося весеннего снега торчали пучки жухлой травы.
В сосне рядом зашуршала белка, прыгая с ветки на ветку.
Пайкел улыбнулся ей и что-то прострекотал на беличьем языке.
Белка не ответила. Русак жарился, капая жиром и щекоча нос восхитительным ароматом. Терпение Айвена заканчивалось. Он ткнул тушку ножом и поддел кусочек мяса. Попробовал на язык, поглядел цвет на разрезе – чутка розоватый.
– Готово! – довольно хлопнул в ладоши он. – Пайкел, налетаем!
Он тут же оторвал от зайца ножку и, шипя, вгрызся зубами в восхитительно обжигающее, свежее мясо. И лишь после заметил, что Пайкел, оторвав вторую ногу от тушки, застыл, недоуменно глядя куда-то в сторону – аккурат на поле за трактом.
– Ты чего? – поинтересовался он у брата.
– О-ой, – коротко ответил ему Пайкел.
«Святые подштанники Клангеддина!»
Айвен так и замер с ножкой в руках и приоткрытым ртом, глядя на поле.
В воздухе сверкнул один, затем второй сполох телепортации, и на снег вывалился… нет, вывалились… пятеро таких личностей, что он в жизни не видел столь же странной компании, а подобные попадались братьям-дварфам часто. Пайкел ожесточенно двинул челюстью и откусил еще один смачный кусок зайчатины, повторив уже более весомо:
– О-ой.
Из купален Джарлакс попал в самое лучшее место на всех планах: в ушах зазвенело, ослепительно сверкнуло белым, и он уткнулся носом аккурат в ложбинку округло-роскошного, белого, теплого и чудно пахнущего сиренью с крыжовником декольте.
Вторым ощущением был зверский, продирающий до костей холод. Джарлакс, все еще разгоряченный после купален, чуть не взвыл, почувствовав первый порыв ледяного ветра. Ему показалось, что в пах вгрызся не иначе как ледяной элементаль, который хочет покончить с его мужественностью раз и навсегда. Третьим чувством оказалась зверски неудобная поза, в которой он оказался. Ноги болтались в воздухе, поясницей он чувствовал грубую ткань с металлическими нитями и чьи-то украшения на ремне, а задницей уперся в нечто, явно сделанное из кожи и металла. Ступни в нелепой раскоряченной позе до земли не доставали.
«Великие сиськи Сунэ, как я только мог попасть в такую ситуацию?! Я же Джарлакс!»
Завершив эту мысль, Джарлакс смирился с тем, что ответ на риторический вопрос он уже дал самостоятельно, после чего попытался выбраться из неудобного положения и увидеть что-нибудь, кроме чудесной женской груди перед носом. Тем более что обладательница роскошного декольте выругалась на неизвестном языке и отвесила ему порядочную затрещину, заставив пошатнуться и вызвать откуда-то снизу шквал проклятий на совершенно другом, но все еще незнакомом языке.
«Вашу ж мать, да что ж тут так холодно! Куда я попал?!»
Майрон зарычал от отвращения, поняв, что грохнулся в отвратительно липкую, как сотни слизней, массу снега, а потом застонал, потому что черноволосая баба двинула ему каблуком под ребра. Его ноги переплелись с ногами Мелькора в физически невозможный узел: Мелькор давил вниз, зажав бедром его колено, Майрон не мог вытащить его, и в этот краткий отрезок времени майа казалось, что все обязательно кончится его переломанными костями.