Призраки начинают снова, из углов доносится тихий шепот.
«Очищение», — повторяют они. Это похоже па китайскую пытку водой — слова каплями падают мне на лоб, желая свести с ума.
Слишком поздно, хочу я им сказать.
Но Капитан Страх не станет меня слушать.
Гарри Гудини смог бы сбежать. Я не волшебник. Я — это всего лишь я. Я проиграл, но не могу и не хочу этого признать. Против призраков у меня нет ни малейшего шанса.
— Слышишь? — спрашивает Страх. Слышно только призраков. — Это шепот желания. Бессмысленной жажды.
Он смеется. По крайней мере, мне кажется, что это смех — зловещий, сухой, пыльный, звук хрипит и потрескивает, клокочет в горле, но, наконец, вырывается наружу. Я вижу веселье в его серых глазах. Не таких, как у остальных призраков. У них во взглядах осталось подобие красок и жизни. Его глаза бесцветны, но не мертвы. Наконец он командует:
— Взять.
Мне в руку впивается игла — я ее вижу. Все происходит быстро, слишком быстро, призраки сливаются в серое пятно, мои конечности немеют и... вот и все. Звуки стихают, перед глазами темнеет, и я отключаюсь.
Я уснул на скамейке. Нуждался в отдыхе. Был всего лишь час или два, но, когда я проснулся, солнце уже село и на краю дорожки сидел мальчик и наблюдал за мной. Лет тринадцати, грязный, бедно одетый. Его щеки запали, лицо было бледным, но глаза смотрели на меня.
Я спал сидя, запрокинув голову — плечи и шея ныли, во рту пересохло, я чувствовал себя больным. Нереальным. Не собой. Подумал будет ли каждое новое пробуждение еще хуже, еще кошмарней, пока я не исчезну из мира или не умру.
— Доброе утро, Солнышко, — сказал мальчик.
— Солнышко?
— Разве плохая кличка? — спросил он. — Я ее подобрал. Тебе подходит. Ты ведь новенький, ничего не знаешь, чист, как солнечный лучик.
Я зевнул, потянулся, потер загривок.
— Не могу поверить, что ты здесь спал. На открытом месте. Беззащитный.
— А ты где спишь?
Он пожал плечами и сверкнул озорной улыбкой, на которую способен только мальчишка.
— Где придется. Неважно. Не здесь. Знаешь, тут людей убивали.
— У всех на виду?
— Дерьмо случается, — сказал мальчик.
— Наверное. — Я напряг ноги. Кажется, они меня удержат. Я не знал, чего ждать, и понятия не имел, что делать. Вернуться к Вороне? Прошли часы, но она взяла отгул, сочтя, что я интересней. Что она мне не сказала?
— Кто-то тебя обчистил, — заметил мальчик.
Я сунул руки в карманы. Деньги пропали. Все, что было. Совсем немного.
— Ты?
Он снова ухмыльнулся:
— Думаешь, я дурак?
— Нет, — сказал я. — Возможно, храбрец.
— Ага, храбрец, — сказал мальчик. — Это я. Круглосуточный Бэтмен.
— У тебя есть дом?
Его улыбка пропала, и я все понял. Нет, дома у него не было. Он казался кристально ясным на фоне окружающего марева.
Не поймите меня неправильно: слово марево не означало, что я видел плохо, но все в моем новом мире — люди, места, вещи — казалось размытым, будто я смотрел сквозь воду. Мягким, расфокусированным. А мальчик был четким. Анна тоже, но временами расплывалась. Призраков я видел отлично. Наблюдали ли они за нами? Я присмотрелся к теням.
— Конечно, они здесь, — сказал мальчик. — Стражи порядка.
— Так они себя называют?
— Так я зову их.
— Почему?
— Они не дают нам вернуться. Удерживают.
— Зачем?
Мальчик пожал плечами.
— Мы не можем. Они охраняют порядок.
— А ты не хочешь вернуться? — спросил я.
Он засмеялся:
— Ага, как же. К папочке и его урокам. Черт, ни за что. Теперь я свободен. Могу делать что хочу. Ни школы, ни спальни, ни шрамов. Передо мной весь мир. Знаешь, я не из Сиднея. Доехал автостопом.
— А это не опасно?