- Травок тебе заварить, Яков? – разочарование в голосе Анны было явным. Она медленно отступила в центр гостиной, пряча за спиной дрожавшие от страсти руки.
«Коньяка я сейчас выпью», - Штольман не собирался менять свое любимое лекарственное средство.
- Не стоит, я сам. Ложись, Аня, я приду позже.
…
Проснувшись с тяжелой головой, Яков обнаружил, что так и не дошел до спальни и уснул на диване. Шея болела от неудобной подушки, голова гудела, тело не проявляло никакой радости от нового утра. Яков спустил ноги с дивана, протер лицо руками.
«Нда. Вот так и начинается старость. Что ж, когда-то это должно было случиться», - философски заключил он, растирая шею.
- Давай помогу, - прохладные ладони легли ему на плечи.
- Спасибо, Анечка, - Яков, не заметив дернувшегося века жены, повернулся к ней и благодарно поцеловал ладонь.
Анна улыбнулась.
- Ты выздоровел? Может, не пойдешь в свою полицию, отлежишься?
В голосе её была забота.
- А я тебя в постели полечу…
Её тонкий палец прошелся тыльной стороной по подбородку Якова.
Он вздрогнул.
«Срочно на службу. Там и долечусь».
========== Глава 2. Она нашлась ==========
- Дорогая, ты, как всегда, великолепна, - полноватый немолодой мужчина поцеловал кончики её пальцев.
- Это платье так оттеняет твои карие глаза! Я потрясен твоим вкусом!
Анна пошатнулась, едва не упав, но за спиной оказалась дверь, а мужчина подхватил под руку.
- Что с тобой, дорогая? Ты так побледнела!
Мужчина, на голове которого красовалась короткая, призванная скрыть лысину рыжеватая стрижка, с тревогой смотрел на Анну, а его пухлая рука уже обвивала ее талию.
Пискнув, Анна прикрыла рот ладонью. Следуя примеру мужа, скрывающего эмоции от посторонних, Анна давно уже училась не давать волю первым порывам, и с годами это стало немного получаться.
“Карие глаза? Где Верочка? Я что, сплю?”
Она ущипнула себя за запястье. Только что у нее на руках хихикала Вера, а теперь…
Анна стояла в комнате, освещенной лучами заходящего солнца из высоких французских окон. На полу был разложен богатый ковер, по стенам высились шкафы с книгами. Развешанные на темных обоях картины и старинные пищали создавали впечатление музея.
Рыжеватый мужчина пощелкал перед лицом холеными пальцами.
- Ниночка Аркадьевна! Не стоит восхищаться предметами искусства, когда перед тобой - твой преданный обожатель!
В ближайшем стеллаже отразилась точеная фигурка бывшей фрейлины ее Императорского величества. Голова Анны безвольно стукнулась о стекло.
…
В ноздри ударил тошнотворный запах одеколона. Закашлявшись, Анна отпихнула склонившегося над ней мужчину, приподнялась на локтях.
- Дорогая, ты выспалась наконец? Уже утро. Я всегда говорил, что эти клетки до добра не доведут, - мужчина кивнул на так и валявшиеся на полу отрезанные корсетные шнуры.
Окно в спальне было не с той стороны. Кровать была другой. И сама спальня! Анна вспомнила, что произошло вчера, и ужас от осознания ситуации вернулся.
“Яков же скоро приедет, а я где? А дети?” - эта мысль привела Анну в чувство получше парфюма.
Она вскочила с постели, на которой возлежала в пышных подушках, и обнаружила, что платье на спине расстегнуто, а корсет безжалостно разрезан.
- Выйдите немедленно! - чужой, знакомый еще с Затонска голос вырвался из ее уст.
Анна попятилась к трюмо, сжимая у лопаток расходящееся платье.
Мужчина комично пожал плечами.
- Что за неуместная скромность, Нина? Мне и так пришлось ночевать на диване, так ты брыкалась во сне. Разве нельзя попросить по-доброму - Макс, котик, оставь меня одну… - он плотоядно улыбнулся.
Опустив голову, Анна решала, завизжать ей или разбить зеркало медной лягушкой с трюмо.