Анна вздрогнула.
- Совсем о них забыла! Они же на день рождения Дюка приехали, а мы все тут…
- Кстати, о дне рождения, - Яков свистнул, подзывая агента Романова.
- Павел Петрович, благодарю за помощь с кирпичами. Из вас строитель лучше, чем я.
Загордившийся император залихватски ухнул.
- Ой, да ладно, подданный, нос тебе набок. Это было здорово! А Марья Антоновна-то как похорошела!
Штольман привстал со скамейки и зашептал что-то, вручая купюры и показывая самодержцу на возившегося с листиками Дюка.
- Х-ха! – Павел кувыркнулся в воздухе. - Раз плюнуть, втулку вам в цепь! Марьюшка, пойдем, прогуляемся!
…
В доме Штольманов в Лахте Виктор Иванович начал подозревать неладное. Анна редко выходила в столовую, предпочитая проводить время в спальне и в городе. Не делилась ничем с отцом, как раньше. Не прибегала поцеловать перед сном.
- Машенька, - Миронов постучал пальцем по широкому обеденному столу.
- Что-то мне это не нравится. Ты ничего не замечаешь?
- А что тут замечать, Витя? По Штольману суд плачет! Предлагаю, как только явится, забрать у него детей и отвезти в Затонск вместе с Анютой, - Марья Тимофеевна тоже приняла решение.
- Где это видано, увозить дочку, которой еще и года нет, посмотреть Москву! Что он ей там покажет? Свою любовницу?
Несмотря на ложные предпосылки, матушка Анны абсолютно точно угадала ситуацию.
- Пусть думает, что хочет, но внуков я ему не оставлю. Бессердечный фараон! Анюта еще и на развод должна подать!
- Какой развод, Маша, ты в своем уме, она же не вдова. Ты видишь, что Анна ни слова о детях не вымолвила? Будто ей все равно!
Миронова фыркнула.
- Что за глупости. Конечно, ей не все равно, она переживает. Вот и обедать не пришла.
- Переживает…
Виктор Иванович задумался. В семье дочери творилось что-то непонятное.
…
Бездельно стоя в коридоре, Нежинская подслушивала разговор Мироновых и нервно пощелкивала пальцами.
«Адвокат-то не дурак, надо еще что-нибудь придумать. Может, мигрень? Ничего не хочу, мне дурно, заберите на время детей?»
Дети Штольмана произвели на Нину впечатление громких и крикливых надоед. Мальчишка бегал по всему дому, не зная ни режима, ни правил поведения в обществе, а девочка плевалась на Нину, когда та пыталась ее накормить.
«Вообще-то я Штольмана хотела, а не семейку его в полном составе, и тем более не его отпрысков».
Образ пухленького светловолосого малыша вдруг ниоткуда возник в ее сознании и померк. Нина встряхнула головой.
«Привидится же… Своих нет и чужих не надо, благодарю покорно».
- Добрый день, мама, папенька, - Нина вошла в столовую.
- Прощу прощения, мне с утра было нехорошо. От Якова вестей не было?
Мать Анны оживилась.
- Нет, Аннушка, сами как на иголках. Сейчас тебе лучше? Выпей чайку, девочка моя, а то уж побледнела ты от тревог…
…
Пыхтя, как паровоз, Дюк бегал меж горок опавших листьев, приговаривая: - Чух-чух-чух! Следующая станция - Любанька! Стоянка поезда – две минуточки!
Анна улыбалась, сжимая в руке подаренный Яковом и Дюком букет из кленовых листьев.
«Мужчины мои верные, как же я вас люблю», - она поймала сына в охапку.
- Сынок, разве тебе не странно, что я другая?
- Не, - помотал головой Дюк, не испытывая никаких сомнений.
- Ты же мама. Мы чух-чух домой поедем? Я хочу в свисток посвистеть! И с угольками еще поиграть, они вкусненькие…