Анна погладила живот.
- Я не могу толком это объяснить. Мне кажется, что ребенок зовет её. Пусть этот малыш не медиум, а Нина не видит духов, но…
Глядя на мужчин, на лицах которых было непонимание, Анна махнула рукой.
- Не знаю. Материнский инстинкт, быть может…
Петр Иванович фыркнул. Яков покачал головой.
- О смерти Смолякова Нина может еще не знать. Но Анечка, за все время, что я знаком с Нежинской, она ни разу не заикнулась о детях.
- Да, Нина слишком разумна и расчетлива, но она ведь женщина! Может быть, где-то в глубине души она захочет вернуться к своему ребенку? Давайте попробуем! Яков! - Анна подбежала к мужу, схватила его руку и прижала к сердцу.
- Я не хочу бежать за границу и рожать рыженького! Я хочу жить с тобой открыто! Не хочу, чтобы мои родители забыли, как выглядят внуки. Не хочу, чтобы Дюк и Верочка слушали сплетни о том, что их родители не венчаны! А твоя служба в полиции? Мы не заслуживаем всего этого!
Штольман вздохнул. Все это было верно.
- Тихо, милая, не горячись, - он поцеловал ее ладонь.
- Давай еще подумаем.
Видя, как Яков сдается, Анна привстала на цыпочках и зашептала ему на ухо: - Ясь, если ты не позволишь мне это сейчас, клянусь, мы не будем вместе! Я не собираюсь доставить Нине это удовольствие!
Он вздернул бровь.
- Ультиматум? Ну-ка…
Он взял Анну за руку и с извиняющимся кивком Миронову прошел в крохотную спальню.
Закрыв за собой дверь и остановившись у кресла, Штольман поставил жену перед собой.
- Анна Викторовна?
Что-то в глубине ее живота сжалось и сладко распустилось вновь. Таким голосом Яков всегда разговаривал с ней, когда она переступала границы. Даже с Дюком в похожих ситуациях он был мягче, а с Верочкой вообще общался без слов. Анна хотела обнять мужа, но он сел в кресло, и Анна отошла к окну.
- Клянешься, что мы не будем вместе? - холод в голосе любимого стал сменяться льдом.
Не понимая, что делает, Анна открыла и закрыла окно. Поскребла ногтями по стеклу. Оторвала кусочек отклеившихся обоев. Иногда Штольман был таким несгибаемым, что дальнейшее упрямство могло стоить ей семейного счастья.
- Ясь, прости… - она вернулась к креслу, обняла мужа со спины, потерлась губами о шею.
- Это я не подумав. Я хочу быть с тобой.
- Уверена?
Перегнувшись через кресло, Анна поцеловала Якова в небритую щеку и внезапно с тихим визгом оказалась у мужа на коленях.
Бунт был подавлен в зародыше, и Яков прикрыл глаза, ожидая. Анна вздохнула. Она знала, что её Штольман мог сопротивляться зову плоти практически бесконечно, и что ей почти никогда не удавалось выиграть в такой игре. Анна дотронулась губами до его губ.
Яков, довольно заурчав, усадил ее поудобнее.
- Милая, и как ты хотела обменяться телами? Может, в этом останешься, раз уж на все согласна? - в его голосе была не насмешка, а легкое поддразнивание.
Он поерзал, не открывая глаз и позволяя ей залезть ладонью под рубашку.
“Мерзкий, отвратительный тип! Как я согласилась выйти за него замуж?” - хихикала про себя Анна, наслаждаясь прикосновениями к любимому и забыв про Нежинскую.
Вкус его кожи был одновременно и сладким, и чуть горьким, запах зачаровывал, а окутавшее Анну тепло дарило невыразимое ощущение счастья. Внизу живота ее вспыхнуло жаркое пламя, и внезапно ей стало все равно. Она съехала между колен мужа, вытащила рубашку из его брюк, прикоснулась пальцами к поясу.
- Шшш, милая, - Яков осторожно погладил ее по щеке.
- Не стоит. Если все получится, тебе будет неприятно это вспоминать.
- Ясь! - протестуя, она приподнялась на коленях, безотчетно повела бедрами.
- Пожалуйста!
Она поднесла к губам его ладонь и прикусила пальцы, а затем облизнула их.
Штольман вздрогнул.