Яков вспомнил, как недавно расследовал дело о краже амулета из покоев Иллариона Воронцова, богатейшего промышленника и друга императора. Сперва в похищении красивой вещицы хозяин обвинял некую Елену Карпову, личную банщицу супруги Воронцова, но Штольман нашел истинного виновника. Сейчас женщина с мягким лицом сидела за дальним столиком в сопровождении мужа, с которым Яков тоже встречался в расследовании.
- Пап, давай! – загорелся Митя.
- Маме такое понравится! Она как-то ходила в Ямские бани, меня, правда, не взяла, чтобы я голых теть не пугал.
Одобрение юного призрака решило дело. Штольман подошел к супругам и пожелал доброго вечера, а затем спросил Елену, не окажет ли она услугу, которая будет хорошо оплачена.
Карповы переглянулись, и мужчина сказал:
- Да, господин Штольман, разумеется. Мы ушли от Воронцовых, деньги деньгами, но и уважение к себе имеем. Теперь работаем в домах по записи и в гостиницах. Я по хозяйственной части и банщиком для господ, Елена Львовна – с дамами. На какое время истопить?
…
- Чему так радуетесь, госпожа Карпова? – поинтересовалась Анна, входя в дверь красиво обставленной банной комнаты.
В центре её стояли кушетка и мягкий пуфик, у окна манила голубой водой утопленная в пол квадратная купель. За маленькой дверью, как поняла Анна, располагалась парильня с каменкой. Сеанс только начинавшего входить в моду телесного удовольствия Анне порекомендовали в ресторане, особо сославшись на восторженные отзывы о банщице от высокопоставленных персон.
- Анна Викторовна, рада, что вы пришли. Настроение хорошее, – Карпова задернула занавески на окне, выходящем на темный сад.
- Приступим? Если хотите сразу в ванну, раздевайтесь для купания, если нет – снимайте верхнее.
- Мне, наверное, нельзя в горячую, – заколебалась Анна, заметив пар над купелью. – Если только попозже.
- Разумеется, госпожа, когда захотите, – кивнула Елена.
Она помогла Анне раздеться до нижнего белья, усадила на пуфик, расчесала и убрала её волосы в высокий пучок.
- Желаете испытать изысканное наслаждение? Я завяжу вам глаза вот этой лентой, – Карпова показала Анне атласную полоску ткани вишневого цвета.
- Как говорила моя предыдущая хозяйка, это ни с чем не сравнимо. Просто блаженство, говорила она. И госпожа Ласселс, супруга посла Британии, бывавшая у Воронцовых в гостях, тоже очень хорошо отзывалась.
- Буду рада, – согласилась Анна.
Ей очень хотелось отвлечься от беспрестанных дум о Штольмане. В письме она извинилась за свое поведение. Но Яков! Анна была уверена, что и муж неправ, что нельзя в семье таить такое друг от друга, да еще и втягивать в обман их юного безобразника.
«Яков меня не уважает. Любит, но не уважает. Так и продолжает думать, что я провинциальная дурочка, которой нельзя сказать правду. Но он же делает это, чтобы меня защитить…»
Устав от внутренних препирательств, Анна смежила веки.
Повязав ленту на голову клиентки, Елена сказала: – Теперь, Анна Викторовна, на ближайшие полчаса я прошу вас помолчать. Я сама болтушка, но увидите – в полной тишине вы гораздо лучше прочувствуете, что происходит с вашим телом. Вы достигнете полной гармонии с ним и с вашим малышом. Разумеется, я не смею настаивать.
Согрев ладони, Карпова наложила их на плечи Анны и легко начала разминать.
Нежные, почти невесомые касания мастерицы расслабили плечи и шею. Анна глубоко вздохнула. Ей было хорошо. Теплая ладонь взяла её за руку, понудила встать, потянула за собой. Сделав три шага, Анна услышала, как плеснула вода в купели.
- Еще рано, – шепнула банщица.
- Мы у кушетки, ложитесь лицом вверх. Потом я помогу вам снять белье.
Анна улеглась на спину.
- Минуту, я запру дверь и возьму розовый лосьон, – улыбаясь во весь рот, Елена Львовна шагнула к столику с ароматными баночками, а затем тихо открыла дверь.
…
Анна плыла на пушистом облаке. Летела. Парила, оседлав ветер и ощущая, как начинает играть кровь. Ладони банщицы, ставшие из теплых горячими, ласково скользили по телу Анны, заставляя её неслышно вздыхать. Когда эти ладони коснулись пальцев стоп, девушку переполнила нега – такими сладкими вдруг стали ее пальчики. Хихикнув, Анна спросила:
- Это масло? Надеюсь, вы меня не облизываете?