Все его мысли были о Дерри.
Ехать не хотелось. Стэн понимал, что вечно везти ему не может, и что из Дерри он, скорее всего, не вернётся.
Его жена Патриция, смеясь очередной шутке Ричарда Даусона, популярного телеведущего, и представить себе не могла, что её любимый супруг, расслабляясь в теплой воде, думает о завещании.
Через несколько минут Пэтти Урис нашла своего мужа мёртвым.
Его глаза уставились в никуда, но если бы Пэтти могла увидеть то, что увидел Стэн, перед тем как перерезал себе вены, она бы очень сильно удивилась.
Стэн увидел Клоуна.
Это был не тот Клоун, с безумной ухмылкой, косящими глазами и дерганной походкой существа, отчаянно старающегося приноровиться к силе земного притяжения; не главный кошмар его детства.
Этот Клоун был явно старше – казалось, он был старше самой Земли. Старше, и намного злее.
Стэн вдруг понял, что даже и не знал настоящего страха до этого момента – всё, что было «до», можно было охарактеризовать, как легкий испуг.
Клоун сидел на бортике ванны и выглядел совершенно чужеродным в мире хрома, яркого света и голубого кафеля. Он улыбался и ничего не говорил, но Стэн и так понял, что это его персональная Смерть – слишком ужасной была улыбка существа, и слишком ненавидяще сияли Его желтые глаза.
- Оно! – прошептал одними губами Стэнли Урис, уже понимая все, и все еще не веря своим глазам. – Ты… другой.
- Умный мальчик Стэнли сейчас поплывет, - радостно улыбнулся ему Клоун, оскалив чудовищные острые зубы, и Стэн увидел у себя под носом ладонь в белой клоунской перчатке, на которой лежали бритвенные лезвия. Он обреченно взял их, понимая, что время пришло.
Правильно сказал Майк по телефону. Времени больше не осталось.
Стэн Урис, не отводя взгляда от чудовищного Клоуна, перерезал себе руку сверху донизу.
- Привет тебе от моего Младшего, Стэнли.
Оно проследило, как Стэн сделал первый пересекающий основной порез у локтя, и оскалилось ещё шире.
Стэн сделал ещё один порез, на запястье, так что на руке образовались две заглавные кровавые буквы «Т»
- Плыви, Стэнли, - голос Клоуна стал отдаляться, - Возвращайся к нам, в Дерри.
Стэнли Урис поднял правую руку, обмакнул указательный палец в кровь и большими буквами вывел на голубом кафеле слово «ОНО».
Чудовищ было два.
Стэн признал реальность происходящего, и это знание лишило его всякого желания бороться за свою жизнь. Оно всегда было два, и Неудачники были обречены. Что значила их победа тогда, в детстве? Ничего. Все они погибнут.
Стэнли Урис запрокинул голову, чтобы не видеть розовую воду в ванной…и чтобы слезы, выступившие в уголках его глаз, закатились обратно.
Все кончено.
Стэн поплыл в вязкую и душную черноту, сияя такой безнадежностью и ужасом, что Старший еле заставил себя оторваться от такой вкусной пищи.
***
Беверли Марш.
Беверли лежала на кровати в своем гостиничном номере – и изумлялась нереальности происходящего. Она снова была в Дерри, и слезы душили её, потому что Беверли устала лгать самой себе.
От кого она сбежала много лет назад, от отца, или от себя?
Она так привыкла лгать всем и самой себе, что отвечала ложью почти на все вопросы своих друзей на встрече клуба Неудачников в ресторане «Восточный нефрит».
Беверли внезапно подумала, зачем ей нужно было выгораживать Тома Рогана перед всеми Неудачниками? Почему она не призналась, что вышла замуж за чудовище, за энергетического вампира, напомнившего ей при первой же встрече её собственного отца?
Потому что он заботился о ней. Заботился так, что едва не убил её.
Беверли лежала и думала о своем детстве.
Бен, Билл. Они любили ее, Беверли знала это. Она желала счастья Одре, супруге Билла, но услужливая память, так некстати прорвавшая плотину забвения, подсказала ей – Билл все бы отдал, чтобы она была его женой. Как и милый толстячок Бен. О, они никогда не подняли бы на нее руку, она… летала бы с ними.
Птицы.
Гигантские деревья по обеим сторонам аллеи, капли дождя, срывающиеся с листьев, шум ветра где-то высоко-высоко в кронах. Ветер гудит в проводах и – птицы! – сотни, тысячи птиц пролетают мимо нее, через нее; птицы сидят на проводах, на деревьях, на крышах и в ее душе – сотни птиц.
Счастье. Такое сильное ощущение безграничного счастья, что она не идет – она летит.
Беверли горько вздохнула в тишине гостиничного номера.