Как и многие люди, которые провели юность в городах посреди равнин и лесов, я всегда мечтала жить на берегу океана. Чайки, запах рыбы, извечный шум волн. Неутихающий ветер – то с океана, то с суши. Величественные и суровые просторы.
Сказать по правде, Карион считался мерзостным маленьким городишкой. Перевалочный пункт для контрабандистов, убежище отвергнутых, раздолье для блудниц и любителей ганта. Портовый район представлял собой лабиринт приземистых кривоватых построек, обклеенных прошлогодними афишами и старыми объявлениями. Красочные плакаты борделей были целомудренно прикрыты записками "аренда комнат" и "скупка раковин". Квартал аристократов ограничивался ратушей, казармой и десятком домов разбогатевших и ушедших на покой контрабандистов.
Вот уже неделя, как город был осажден. Армия Ордена разбила лагерь под стенами. Карионцы же намертво заперли ворота, поставили заставу из стражников перед выходом в порт и дозорных у огневок на набережной.
Мне повезло – старый бриг "Красотка Лилли", на котором я купила пассажирское место, пришвартовался как раз перед началом войны. Теперь–то суда входили в порт только после долгих бесед с градоначальником через тхалакк. Да и то в любой момент могли получить залп картечью.
С квартирой мне повезло чуть меньше. Нет, конечно, вполне приличная и дешевая комнатка на втором этаже старого деревянного дома. Внизу – запущенный, и от того прекрасный сад, где чайные розы соседствовали с крыжовником, а с веток яблони у калитки свисал зеленой мантией дикий виноград. Жаль, что моря не было видно из окна, зато в ветреные дни шум волн такой, что, чудится, выйдешь за порог – а там бескрайняя вода.
Только кто ж знал, что именно в этом доме мне суждено нарваться на земляков. Один из них, Дарен, сейчас сидел во дворе, за большим столом под липой. Пил чай с таким лицом, словно это отрава, ел жареную камбалу и хмуро поглядывал на рыжего кота, засевшего на дереве и не сводившего глаз с рыбы.
– С добрым утречком вас, мессир Дарен!
– С чего бы это оно доброе?
Вздохнув, я села на скамью против него и налила себе чаю.
– Новую чашку купили? – спросил Дарен.
Я кивнула – хорошая оказалась чашка, большая, с красивым узором из ракушек по ободку.
– А зря, – строго сказал земляк. – Все знают, что эти чашки и бусы янтарные, и прочие безделушки – только прикрытие. Торговцы тут на ганте наживаются. Будь моя воля – перевешал бы всех.
Я раздраженно отхлебнула чая. Терпеть не могу таких разговоров поутру. Дарен от меня тоже, вроде, не в восторге. Но, по крайней мере, со мной можно разговаривать на родном иллинийском, а не ломать язык чужой речью.