Опять стучали. Ветер задувал в щели под дверью и ставнями и колыхал огонь в очаге. Кошка скреблась. Карла переминалась с ноги на ногу и хлопала светлыми глазёнками. Не боялась — любопытничала только.
— Поди в ту комнату, маленькая, — велела Беатрис. — И дверь прикрой. Не лезь, коль не звали.
Девочка торопливо кивнула, собрала в охапку своё рукоделие и поспешила вон, неуклюже подтаскивая деревянные башмаки. Но в то, что сидеть она станет смирно, Беатрис не поверила ни на йоту.
Постучали в третий раз, уже тише, будто раздумывая. Раздумывала и Беатрис, косясь на всё ещё дурную кошку. Но всё же поправила платок и отворила засов: дом от святой крови всяко беду на порог не пустит.
Улица сразу встретила скверно, с улицы пахнуло влагой и душным смрадом пахучей воды, что была в почёте у богатых. Кошка метнулась прочь ярким пятном прямо нежданному гостю под ноги, и тот чуть не поскользнулся в густой сероватой грязи.
— Ты — тётка Беатрис? — спросил тот, перекрикивая дождь высоким юношеским голосом.
За порогом в закатных сумерках почти ничего уже не было видно, кроме вечного дождя, а сальные свечи, коптящие в комнате, едва мерцали — Беатрис подслеповато сощурилась. Из-под длинного плотного плаща гостя торчали тонкие ножки в уже изрядно загаженных башмачках из мягкой кожи и светлых колготах, лицо под сводом капюшона виднелось ровное, чистое, с едва-едва проявившимися усиками и глазами усталыми, тёмно-синими.
Будь то даже нечисть, слишком уж она походила на заезжего дворянина, а потому Беатрис, склонившись в поклоне, шире распахнула дверь.
— К вашим услугам, милорд, — произнесла с почтением, но в дом, справедливо опасаясь после дурного поведения кошки, пригласила только лишь размашистым жестом, без слов.
Гость поначалу немного насторожился, но уверенно ступил внутрь. Осмотрел рассохшиеся скамьи, посеревший стол с остатками скудного ужина, развешенные под низким потолком травы. Дверь, захлопнувшись, приглушила дождевой шум.
— В доме есть мужчины? — спросил он.
— В доме только я и девочка-сиротка, милорд. Так чего вам надобно? Мы к вашим услугам.
Гость ещё раз с презрением и крайним недовольством осмотрелся. Поморщился от запаха свечного сала.
Экий нежный. Будто его сюда насильно привели.
— Твои услуги, — выдал он пренебрежительно, — требуются не мне, а моей сестре. Жди, — объявил и тут же вышел. Комнату вновь ненадолго наполнил шум опостылевшей за прошедшие недели воды.
Беатрис подошла ближе ко входу и тихонько приоткрыла створку.
За пеленой дождя, чуть в отдалении стояла крытая телега, рядом прохаживался всадник. Лошади недовольно фыркали, кучер зябко кутался в плащ, сам же дворянин галантно предлагал руку выходящим из экипажа дамам. Сначала показалась девушка полная, небольшого роста, затем — высокая и тоненькая. Обе — облачённые в плотные тёмные платья и в длинных вуалях, скрывающих лица. К дому шли они под руку, медленно и с болезненно прямыми спинами.
Вот они — любимые дурочкой-Карлой испанские туалеты. Разом и траурный наряд, и гроб.
Беатрис со стуком прикрыла створку и прошаркала к порогу. Отворила дверь. Снова отвесила глубокий поклон, а в дом пригласила лишь жестом.
— Доброй ночи, миледи, — сказала.
Девушки ответом старуху не удостоили. Та, что пониже, брезгливо скривила губы, высокая лишь оправила влажную вуаль. По всему — одна компаньонка, вторая госпожа. Ручки у них были изящные, личики, просвечивающие сквозь полупрозрачную ткань — белёсые, но с правильными чертами. И несло от них также, как от синьора, — приторно и душно. Проклятые духи раздражали нюх Беатрис намного больше привычных свечей.
Компаньонка убрала назад вуаль, открывая бледное лицо с рыхлой дряблой кожей и глазами-углями. Первой миновав порог, она помогла войти и госпоже, аккуратно её поддерживая под локоток. Плотные платья, издали видевшиеся простыми, вблизи оказались пусть не нелепо громоздкими, как у знати было теперь принято, но неудобными, с донельзя тонкой талией, высокими жёсткими воротниками и мелкой, еле заметной золотой вышивкой по всей ткани.
Беатрис, поглядев на заляпанные бурой жижей подолы, усмехнулась и принялась высматривать за стеной дождя сбежавшую кошку. Но той будто и не бывало.