Получив кучу счастливых рожиц и благодарность, он плюхнулся на кровать и уткнулся в подушку Ичиго носом. Чувствовал он себя преотвратительно, но так было правильно. Предупредив пантеру, что сегодня может быть последний день, когда она увидит своего любимого человека, попросил выйти из круга энергии близнецов. Пантера шипела и скулила, проявляя свое несогласие и царапала изнутри, причиняя боль. Она была несогласна с решением хозяина, но противиться ему не могла.
Гриммджо кривился и закусывал губы, чувствуя, что взбесившаяся пантера, раздирает его голубую тьму на лохмотья, но никак не останавливал ее: ему тоже было ужасно больно. Слава богу, что он поставил ментальный блок, и очень надеялся, что Ичиго и Хичиго не чувствуют насколько ему не по себе.
«Надо убираться отсюда! Я не смогу себя сдержать и выглядеть расслабленно и непринужденно вечером», — понял Гриммджо и быстро написав записку, что ушел помогать Тие, пусть близнецы не волнуются, прикрепил ее на холодильник и рванул в Лас Ночес.
Тиа была на совете и тронный зал пустовал. Гриммджо присел рядом с троном, облокотившись на него спиной, и закрыл глаза. Ему ничего не хотелось, впервые было настолько морально плохо из-за того, чего еще даже и не произошло.
Пантера вроде немного успокоилась и свернулась в клубок, временами подвывая и оплакивая свою потерю. Гримм попытался назвать ее «хорошей моей» и «Кисой», на что получил шипение и опять боль.
Он сидел и разговаривал со своей внутренней сущностью, как с дитем малым, объясняя, что пусть сейчас больно, но есть мизерный шанс, что Ичиго простит их обоих, она просто должна вместе с ним хотеть этого. Но, если сейчас они оба не поступят правильно, то тогда рыжий точно будет потерян навсегда.
Пантера вроде поняла его мотивы и извинения, и начала потихоньку облизывать голубые обрывки, как будто хотела их склеить опять воедино. Гриммджо не стал ей мешать восстанавливать себя и начал бездумно рассматривать стены из белого камня, понимая, что сам он сейчас не в лучшем состоянии, и необходимого пантере тепла дать не может, как и она ему.
В зале было тихо и безжизненно, но сейчас ему это нравилось — не напоминало об Ичиго.
Гриммджо осознанно хоронил в себе приятные моменты, улыбки и чувства, чтобы заранее отстрадать, отпсиховаться и потом уже принять решение рыжего спокойно, чтобы, даже в такой момент, не сорваться и не повести себя как в прошлом: не язвить, не нападать и не обвинять.
Как же тяжело достойно принимать поражения, оказывается! Наверное, и Ичиго чувствовал себя так же, когда его уносили с поля боя, но никогда никого не обвинял, кроме самого себя, не опускался до язвительных комментариев, и, будучи подростком, вел себя взрослее, чем он — древнее бессмертное существо — сейчас.
Вернувшаяся с совета Тиа, была удивлена сидящему около трона Гриммджо, на лице которого застыла кривая ухмылка, а сам он таращился в стену перед собой. Даже невозмутимый Улькиорра немного растерянно посмотрел на Трес Эспаду и внезапно спросил:
— Что это с ним? Давно Гриммджо Джаггерджака таким не видел…
— Ещё не знаю, — нахмурилась Тиа. — Позаботиться об остальном, пожалуйста?
Улькиорра Шиффер ещё больше удивился: мало того, что его королева ему сказала «пожалуйста», так ещё в ее голосе тоже была боль, как будто ей мгновенно стало столь же плохо, как и Джаггерджаку.
«Что вообще происходит?!» — ошарашенно подумал Куатро Эспада и кивнул.
— Конечно. Я обо всем позабочусь.
— Спасибо тебе, Улькиорра, — Тиа положила ему руку на плечо. — Я тебе никогда этого не говорила, но сейчас скажу — я очень рада, что ты у меня есть и я могу на тебя положиться. Ты никогда меня не подводил и всегда был на моей стороне. Спасибо тебе за это, я это очень и очень ценю.
Глаза Шиффера округлились и лицо перестало быть невозмутимым. Он улыбнулся уголками губ, поклонился и сказал:
— Спасибо за такие слова! Мне их никто не говорил… Так необычно… Я все сделаю, Королева, позаботьтесь о Гриммджо, кажется ему действительно очень плохо.
— Тогда закрой двери и смотри, чтобы никто нам не мешал.
— Будет исполнено, — Улькиорра выскользнул за дверь, а Тиа подошла к Гриммджо.
— Гримм, что происходит?
— Похороны.
— Чьи?
— Моих надежд и желаний… — выдохнул арранкар и почувствовал как его обнимает Тиа, стараясь подарить то тепло, что сама успела накопить за то время, что была в мире людей.