Эва смотрела прямо, открыто. Щёки ее горели румянцем, волосы растрепались от быстрой ходьбы.
— Я решила посмотреть, одним глазочком. После школы взяла у Сэма билет. Ты прав, даже если там будет что-то плохое, лучше узнать, чем мучиться после, что ничего не сделал.
Косой солнечный луч наконец справился с облачной ватой. Издалека послышалась ругань, на дорогу из города вышли Сэм, Раф, Ури и остальные. Тедди сглотнул вставший в горле ком.
Цирк ждал.
***
К субботе Арлекину полегчало. Разминаясь, он прошёлся на руках, почти не ощущая головокружения. Встал на мостик, перевернулся, безболезненно щёлкнув суставами.
Коломбина захлопала в ладоши. Белая, голая, она сидела в кровати, потягиваясь после долгого сна. Несмотря на то, что её раны уже давно закрылись, она до самого конца оставалась с Арлекином в постели.
Вечером Цирк въехал в город, и вагончики остановились. Едва щёлкнул дверной замок, Арлекин уже был снаружи, полной грудью вдыхал неподвижный, холодный воздух.
Тревога и ожидание.
Почему Бел сказал, что сегодняшнее шоу будет особенным? Что за городок они посещают на этот раз?
На горизонте маячили любопытные. Старикашка Люцифер бегал туда-сюда, лысый, сгорбленный, мрачный. Лилит тенью ходила за ним, успокаивая.
Этот город уже знал о Цирке. Когда Арлекин добрался до своего вагончика, к нему уже выстроилась очередь желающих заглянуть внутрь. Их разогнали раньше, чем Арлекина успели заметить.
Ползающие на коленях люди ждали, когда им снова подарят возможность желать. Будто хотели прощения и отпущения их грехов.
Прошлой ночью Арлекину снился ослепительно белый свет и незнакомые запахи. Озон, как в воздухе после грозы, какие-то травы, чьи-то духи. Сквозь белоснежное облако сна его звали по давно забытому имени.
Тишина и холод.
Солнечный свет, ставший такой редкостью за последние месяцы, проникал сквозь люк в потолке, осторожный, как затаивший дыхание вор. Смыв с тела остатки болезни и пота, губкой счистив с правой руки клочья отмирающей кожи, Арлекин боязливо покрутил новым плечом-шарниром и натянул трико.
Снаружи перекрикивались карлики, расставляя шатёр. Пора было начинать разминку.
***
Тедди сидел в первом ряду. Как так получилось, никто не успел понять — толпой его вынесло в центр арены, он только чудом вернулся и в полной панике втиснулся хоть куда-нибудь.
Эва сидела рядом, чуть выше, на пять кресел левее — недовольно ворчащий Сэм. Тедди знал, приятель мечтал оказаться её соседом и залезть в темноте шоу под короткую юбочку, но толпа решила иначе. Рафа, Ури и остальных раскидало залу.
Сотни запахов смешивались, давили друг друга, соревнуясь, кто первым влезет в людские головы. Жареное мясо и воздушная кукуруза, сладко-горький жжёный сахар и остро-химические, цветные газировки. Лошади и тигры. Грим, пот, жар человеческих тел.
Слабо тянуло горелым.
Тысячи цветных гирлянд светились и мигали под уходящим в бесконечную высь потолком. Полотнища ткани спускались оттуда, между ними висели увитые лентами толстые канаты, качели и перекладины.
Тедди вздрагивал от каждого громкого звука, а их вокруг тоже было в достатке. Взрывались хлопушки, волнами катился по залу хохот, громыхал, настраивая инструменты, настоящий оркестр.
Что-то ухнуло, гулко, протяжно. Вздыбилось под ногами землетрясением. Отозвалось первобытным, животным страхом в животе, всколыхнуло воздух в лёгких, сжало сердце холодной тяжестью.
В один миг стало тихо. Тихо и очень темно.
Забили барабаны.
Луч света упал в центр арены, выхватив стоящего на пестрой тумбе старичка в цилиндре. Крошечный и сгорбленный, он поклонился зрителям и взмахнул тростью. Его вкрадчивый голос звучал будто шёпот на ухо.