Он послушно прошел половину лестницы, но вдруг остановился, и я обернулась, взглянув на барона с недоумением. Он улыбнулся, отрицательно покачал головой и поднялся на следующую ступеньку. Озадаченная рассеянным выражением лица Гарда, я спросила:
— С вами всё хорошо, ваша милость?
— Более чем, — ответил Фьер.
— А ваша супруга и сын? Здоровы ли?
— Баронесса Гард и наш с ней сын в добром здравии, благодарю, ваша милость, — улыбнулся Фьер.
— Ее светлость?
— О, — отмахнулся барон, — здоровью ее светлости можно только завидовать. Она сияет ярче летнего солнца.
— Хвала Богам, — ответила я, и мы продолжили подъем.
Мы поднялись до площадки между этажами, и мои пальцы, скользившие по перилам, накрыла ладонь Фьера. Обернувшись, я с изумлением взглянула на его милость.
— Остановитесь, Шанриз, — произнес он и отвел взгляд. — Я не могу так. Не могу смотреть в глаза вам и вашим родным, зная, зачем я явился. Лицемерить я могу в отношении кого угодно, только не перед вами.
Развернувшись к нему, я спросила:
— Что терзает вас, Фьер?
— Нам надо поговорить, — ответил Гард. — Наедине.
— Ну, хорошо, — я пожала плечами и вдруг ощутила, как в груди разрастется ледяная пустота. — Государь… — начла я и оборвала себя, не в силах продолжить догадку, пришедшую мне в голову.
— С ним всё отлично, — с раздражением отмахнулся барон. Он выдохнул и попросил: — Укажите, где мы с вами можем поговорить без свидетелей. И уж потом, если вы пожелаете, то представите меня своей семье.
— Да что же с вами такое?! — воскликнула я.
— На моей душе мерзко, Шанни, но я должен всё это вам сказать, — мрачно ответил Гард и велел: — Ведите.
Кивнув ему, я продолжила подъем. Вскоре мы входили в кабинет моего отца, сейчас отсутствовавшего дома. Указав на стул, я устроилась на краю стола и выжидающе посмотрела на своего гостя, пребывавшего не в лучшем расположении духа. Барон не сел, он отошел к окну, выглянул на улицу и коротко вздохнул.
— Говорите, ваша милость, — попросила я, устав ждать откровений моего друга.