— Так это было мягко?! — искренне изумился Элдер.
— Более чем, — заверила я. — А теперь поспешим. Я хочу быть уверенной, что моя сестрица в безопасности.
— Вы слишком опекаете ее милость, — заметил граф Гендрик, и я пожала плечами:
— Она моя родственница, и я люблю Амбер всей душой. А потому желаю ей только счастья, но уж никак не разбитого сердца. И на страже ее покоя я буду стоять так же твердо, как Роннская крепость, а ее не смогло разрушить даже время. Идемте, — уже жестче произнесла я, и его сиятельство покорился.
Мы покинули зимний сад и направились к лестнице. Элдер молчал, но поглядывал на меня, будто хотел сказать что-то еще, но не решался. В этот раз я не стала задавать вопросов, затаенные мысли графа мне были неинтересны. На мой взгляд, мы выяснили всё, что только оставалось между нами, а остальное было уже лишним. Тем более, такая блажь, как ревность его сиятельства.
— Скажите, ваша милость, — всё-таки решился Элдер, — а что за человек… ну, тот, кого хотел задеть граф Дренг? Что вас связывает?
Я невольно усмехнулась и пожала плечами. Что могло нас связывать? Теперь уж и не знаю. Убедиться в словах Гарда, что король всё еще борется с собой, у меня не было случая. Тогда в театре, когда я видела его с новой фавориткой, после антракта ничего не последовало. Хоть я и поменялась с батюшкой местами, но государь на второй акт не явился. Он отбыл еще в антракте, оставив сообщение для артистов и публики о важном и спешном деле. Мне осталось, скрипя зубами от досады, лицезреть пустую ложу. А более у нас не было случая свидеться. Да и Фьер пока не навещал меня, занятый службой, чтобы рассказать хоть что-то занимательное. Впрочем… я не была уверенна, что хочу знать, какое еще блюдо затащил в свою постель Его Величество.
— Так что он? — вернул меня в родной особняк граф Гендрик.
— Эта история вовсе неинтересна, — ответила я. — Всего лишь дворцовые интриги. Лучше скажите, Дренг хотя бы щедро оплатил свое измывательство над вами?
— Я отказался от всяких денег, — усмехнулся его сиятельство. — Он до того вывел меня из себя, что я просто вручил ему ваш портрет и велел убираться. Впрочем, на следующий день мне доставили вознаграждение за мою работу и страдания. Более чем щедрую.
— Все-таки в его сиятельстве совесть осталась, — улыбнулась я.
К этому моменту мы подошли к гостиной, и всякий разговор на интересовавшую Элдера тему прекратился сам собой. При виде нас с графом, матушка поднялась навстречу. На губах ее играла приветливая улыбка. Она раскинула руки и двинулась навстречу:
— Дети мои, вот и вы вернулись к нам.