- Не стану говорить, насколько это было глупо, – заметил Охотник. – Тебе и так понятно. Ты ведь не совсем безмозглый. Или совсем? Зря ты не убил нас, пока было время. Вряд ли бы вышло, но ты даже не попытался.
- Вас? – пробормотал Олег. – Кого вас?
- Неважно, – улыбнулся Охотник, забавляясь его недоумению.
Кольцо огня медленно сжималось. Ковер горел – беззвучно и бездымно – в двух десятках сантиметров от ног Олега.
- Отдай Ожерелье, – сказал Охотник. – И я позволю девчонке уйти. Будешь упрямиться – сгорите оба. Узнаете, каково было мне.
Олег смотрел так, словно пытался разглядеть что-то у него внутри, в самых мыслях.
- Слава…
- Я Косо, – поправил он. – Охотник из старой легенды, слепо преданный жадному Королю. Я Охотник, и убивать – моя профессия. Прости, Бэмби, я говорил, что это будет жестокая сказка. А теперь отдай мне Ожерелье.
Олег покачал головой.
- Я хочу поговорить со Славой.
- Тебе не о чем с ним разговаривать. Вернее, с нами. Не разделяй нас. Мы существуем и действуем вместе, как единое целое, – Охотник подумал секунду и добавил: – Как две черты характера. А сейчас мы очень некстати разошлись во мнениях, и одну черту пришлось немного приглушить.
Охотнику некогда было болтать. Язычок огня, оторвавшись от подрагивающего барьера, метнулся к девчонке. Комнату наполнил отчаянный визг. Язычок почти сразу исчез, растворился в воздухе, но девчонка продолжала скулить, схватившись за обожженный локоть.
- Halt ein!
Охотник не знал языка, но общий смысл уловил без труда.
- Я только начал, – пожал он плечами. – А она уже орет, как резаная. Кипятком и то больнее. Продолжим?
- Nimm, – выдохнул Олег.
Охотник склонил голову к плечу.
- По-русски.
- Бери! Забирай!
Охотник застыл, не веря ушам.
- Повтори.
- Я его отдаю, – сказал Олег уже тише. – Забирай Ожерелье и отпусти девочку.
Все еще не веря, ослепший и оглохший от неимоверного облегчения, Охотник поднялся из кресла и протянул руки. И даже коснувшись гладких тяжелых теплых бусин, продолжал не верить. Лишь когда в глубине золотистого камня вспыхнуло нездешнее сиреневое солнце, Охотник, наконец, понял, что все это по-настоящему. Ожерелье у него. Спустя столько веков ожидания дурацкая штука у него! Он будет жить еще очень, очень долго!
- Девочка, – напомнил Олег.
Охотник не мог отвести глаз от Ожерелья, но обещание надо было сдержать. В стене огня образовался узкий проход.
- Беги домой, – быстро заговорил Олег. – Давай же, Светлячок, хорошая моя, не бойся. Беги к маме.
- Нееееет! – тонко завывала девчонка. – Б-боююююсь!
Ее пронзительный, на одной ноте, вой мешал Охотнику рассматривать бусины. Потеряв терпение, он сделал то, о чем мечтал эти несколько недель – ступил в огненное кольцо, за шиворот оторвал ревущую малявку от Олега и, как нашкодившего щенка, вышвырнул за дверь. Положил ладонь на дверную ручку, сжимая в другой, свободной, драгоценное Ожерелье.
- Она уйдет, – сказал он. – А если и нет, огонь не выйдет за пределы этой комнаты. Он не повредит ей. Я выполнил свою часть договора?
Ответа не последовало, и Охотник, нахмурившись, присмотрелся. Бывший Хранитель, бледный, с посиневшими губами, сидел очень прямо, уставившись перед собой неподвижным взглядом. В широко раскрытых глазах плясал красноватый свет. Дыхание часто, с шумом вырывалось из приоткрытого рта.
Охотнику было все равно. Он развернулся, и комнату наполнил огненный вихрь.
*
Гера вылизывала ему лицо. Эта мысль всплыла в голове как-то очень четко, быстро, но подозрительно долго оставалась единственной. Плавала в затемненном сознании, словно одинокий буек посреди ночного моря. Попытки двигаться привели к пониманию, что тела он не чувствует. Это ему не понравилось. Слух? Зрение? Перед глазами было темно, но он никак не мог взять в толк, открыты ли они, так что это ничего не значило. А вот в ушах шумело – неоднородно, ритмично.
«Море, – подумал он. – Тут где-то рядом море».