Двое ложатся спать. Одного немного трясет от одной мысли о том, что жданный голод на подходе. Из-за этого по телу начинает пробегать звонкая дрожь, отбивающая тревожный ритм. Дрожащие руки поднимают побитое событиями покрывало, и один укладывается. Второй же устанавливает ловушки, закрывает люк и так же отправляется на боковую.
Лежа с закрытыми глазами, один видит перед собой человека, которого несут в О.Ч.А.Г.. Образы прошлого никак не могут ворваться в голову, но кажется, что еще чуть-чуть и явятся в полной мере, ворвавшись в мысли, как первые горны войны. "Почему я его знаю?" – спрашивает себя, и сон захватывает утомлённый рассудок.
Холодное утро. Мертвое здание наполняется жизнью. Распахивается вновь люк, из которого выползают людоеды.
– Знаешь что я думаю? – Спрашивает яростный.
– Крови?
– Лучше помалкивай, умник. Иначе твоя голова сначала разобьётся об этот камень, а после вот об этот поострее с жалостью в моих, вапор твою мать, глазах. – На лице панический ужас, вперемешку с жадным звериным оскалом. Сложно сражаться с внутренним зверем, но опыт благо позволяет контролировать действия, только не эмоции. – У меня как никак дробовик. Поэтому пасть свою не открывай, сука!
– Зря я тебе дал его...
– Что ты, тварь, сказал? Ты хо...
– Ничего, Трог, ни-че-го!
– Так-то!
Двое быстро добираются до города, где должны обитать человекоподобные существа. Трог хмурится, ведь солнце освещает поникшее лицо, задевая его лазурные глаза. Бегая внимательным взором по местности, замечает только древнюю грязь и мерзлоту, которая смешивает в себе все проявления смерти. Посмотрев на друга, наблюдает тягость, с которой тот борется. В глазах безымянного проскакивают человеческие эмоции, но взор переполнен животным мраком, в котором кипит голод. Тот жмурится и делает резкие выдохи, сквозь звериный оскал капают слюни. Скоро тот сломается, и придется жертвовать собой.
– Креп... – в ответ соратник поднимает пушку.