Жемчужина приподняла плечи.
— Я не должна была этого делать, но хотела тебя проучить…
— А Чёрной Бороде ты сдалась, чтобы проучить Барбоссу? — сквозь улыбку поинтересовался кэп.
Она резко вздёрнула подбородок, губы сжались.
— Ему никогда не быть моим капитаном, — быстро выговорила она и тут же осеклась. — Капитаном «Жемчужины», — тихим голосом поправила она.
Джек Воробей тут же скис, а опасения и раздумья вновь накинулись на него с новым пылом. Он заглянул в её глаза, спрашивая себя, так ли уж нужны ему ответы.
— Так это была ты? — голос кэпа прозвучал нейтрально и сдержанно, чтобы не спугнуть её ни холодностью, ни спокойствием.
Жемчужина впервые подняла голову к своему кораблю. Несколько секунд её взгляд взбирался по борту, затем по вантам, брасам всё выше к топу мачты.
— Наверное, — отстранённо отозвалась она.
— И всё видела? — уточнил Джек осторожно, ведь после она могла — должна была — справедливо укорить его за определённую недальновидность и очередной удар известными уже граблями.
Она покачала головой.
— Нет, но, — её изящная рука поднялась к шее, пальцы скользнули от ключицы выше, — чувствовала.
От былого настроя у капитана Воробья не осталось и следа. Он бросил тоскливый взгляд на палубу «Жемчужины», где кипела работа, и понуро поплёлся к фальшборту, держась в нескольких футах от хранительницы. Она внимательно следила за ним, ещё больше повергая в смятение спокойной улыбкой на губах.
Это была её последняя битва, если распутанный клубок мыслей привёл его к правильному выводу. А ведь хитрый план был гениален в своей простоте! И теперь радость, что услаждала его мрачный настрой последние дни, — оказалась напрасной. Спровадил на сушу, подальше от моря и «магии Глубин», о которой говорила Тиа Дальма, и со спокойной душой раздумывал, как быть после, довольный тем, что уберёг её и от магии, и от луны. А она в миг сорвалась в море, чтобы отстоять корабль — снова.
— Тебе вновь пришлось выйти при луне?
Жемчужина перехватила его взгляд. Её брови удивлённо приподнялись, глаза распахнулись, ослепляя Джека отражениями бликов.
— Вот что напугало тебя тогда? — воскликнула она полушёпотом. Воробей передёрнул плечами и выпятил губу, пока его взгляд елозил по линии горизонта. — Потому держал меня взаперти? Чтобы спрятать от луны? — Она смело развернула его, заглядывая в глаза. — Почему же ты просто не спросил? — покачала она головой.
Джек с готовностью открыл рот, чтобы ответить, но отвечать было нечего. По правде, у него и в мыслях не было просто спросить у неё. Ведь в его глазах тогда она была так невинна, проста и наивна, как ребёнок, а ему вряд ли бы пришло в голову идти за советом к ребёнку. Ошибка была в том, что она лишь казалась ребёнком, когда на деле заложенной природой мудрости это не умаляло.
— Знаешь, — отворачиваясь к морю, вздохнула Жемчужина, — каким бы ни был умелым капитан, одному ему с кораблём всё равно не справиться. А мне иногда кажется, что ты всегда один, даже когда есть команда и Гиббс. Ты один сам с собой. — Её изящные плечи дёрнулись в сомнениях. — Я, правда, ещё не знаю, правильно ли это… Дело не в луне, — она слегка повернула голову к Джеку, пронзая его чистым взглядом. — Теперь я человек, как ты. И, похоже, теперь во мне будет звучать другой голос… — Её взгляд померк, губы поджались. — И мне ещё многому надо научиться. Я могу уйти, — спокойным тоном сообщила Жемчужина. Воробей поморщился и приподнял губу. — Если ты прикажешь, я оставлю корабль и сойду на берег, ведь от меня теперь нет пользы. Мне только… — Жемчужина посмотрела на пирата, попыталась вглядеться в его глаза, а затем, сведя брови, в раздумьях проговорила: — Почему-то не хочется, чтобы ты оставался один.
Джек искоса бросил взгляд через плечо на любимый корабль. Теперь она не слышала моря, и море покинуло её глаза. День за днём она теряла связь с кораблём, обращалась в человека, хоть порой вспышки чувств возвращали ей былую силу, которую она старательно пыталась сберечь. Напрасно. Но она будто об этом и не жалела. Или просто не хотела говорить? Ведь о многих вещах, что людей заставляли краснеть и бледнеть, а самого Джека Воробья прятаться за хитрыми взглядами и глупыми улыбочками, она рассуждала излишне просто, даже цинично, принимала всё как данность и будто даже и не думала противиться «руке Судьбы».