========== *** ==========
В доме Дрелихов царила гнетущая атмосфера. Тёмные плотные портьеры занавешивали окна, не давая дневному свету пробиться внутрь. Блики от расставленных по углам свечей в кованых медных подсвечниках играли на отполированной поверхности стола и подлокотниках антикварных кресел. Вадим с трудом оторвал взгляд от гипнотизирующих языков пламени и оглядел слабо освещённое пространство гостиной.
«Если хозяева пытались создать мистический антураж, то у них получилось», — подумал он, чуть дёрнув плечом.
Со шкафа на него взирало чучело огромного филина. И хотя он, будучи биологом, прекрасно понимал, что перед ним, по сути, лишь набитая наполнителем мёртвая оболочка, всё же ощутил лёгкую дрожь, встретившись с птицей глазами. Чуть ниже на полках он разглядел стеклянные ёмкости разных форм и размеров со странного вида порошками и растворами. И, может, ему показалось, но среди них он различил колбы с заформалиненными змеями и пауками.
«Вот ведь фантазия у людей», — мрачно усмехнулся он и тяжело вздохнул.
Зачем он сюда пришел? Он ведь не верил во всю эту сверхъестественную чушь. Существование некоего потустороннего мира противоречило законам логики и здравого смысла. Но все вменяемые и логичные подходы к разрешению своей проблемы он уже испробовал. Лия, его любимая женщина, страдала, разрываясь между ним и отцом, не желающим принимать в качестве зятя мужчину старше него самого. Сказались тут и личные обиды. Много лет назад Вадим Борисович Ильинский «завернул» кандидатскую Дмитрия Лазарева. Так случилось, что примерно в то же время Лазарев потерял жену. Мама Лии скончалась скоропостижно, и это стало для Дмитрия ударом. Если бы Вадим тогда знал, что всё так. Если бы знал…
И вот теперь он готов был пойти на крайность — обратиться за помощью к Альфреду Дрелиху, человеку, именовавшему себя колдуном и специалистом по паранормальным явлениям, лишь бы получить хотя бы мизерную надежду на то, что мнение Лазарева, относительно их с Лией свадьбы можно изменить. От падения в бездну стыдливого самоуничижения его удерживала слабо трепещущая, будто пламя свечи, мысль, что жена Дрелиха Анна была дипломированным практикующим психологом, а значит, вполне могла помочь ему советом и без крайностей в виде плясок с бубном. Или чем там ещё занимаются колдуны?
«Если б я только был моложе…» — подумал Вадим с тоской.
В последнее время он часто думал об этом. Но насколько бы горьки ни были его сожаления, возраст — это то немногое, что изменить в свей жизни он был не властен. Ему оставалось лишь смириться и уповать на то, что после встречи с супругами Дрелих он сможет найти подход к будущему тестю.
Вадим явился раньше назначенного времени, а потому теперь терпеливо ожидал, когда Анна вернётся домой. Ждал в одиночестве, поскольку хозяину дома в срочном порядке необходимо было закончить какое-то дело. Минуты ожидания растянулись в часы. Предложенный Альфредом чай был допит. Тишина, нарушаемая лишь слабым потрескиванием пламени свечей, действовала на нервы. От запаха гари вперемешку с ароматом высушенных трав начинала кружиться голова.
Вадим встал и прошёлся по комнате, разминая занемевшие ноги. Его взгляд задержался на полке чуть ниже уровня глаз, где меж ветхих фолиантов, обёрнутый в смятый пергамент, лежал белый, искрящийся, будто снег в морозный солнечный день, кусок горной породы. Вадим слабо разбирался в геологии, но понимал, что для сланца камень слишком светлый, должно быть, кварцит или диорит.
— Занятная вещь, правда, — голос Анны за его спиной раздался столь внезапно, что Вадим вздрогнул и машинально отдёрнул руку. — Подарок от нашей с вами общей знакомой Маргариты Громовой.
Он обернулся. На Анне всё ещё было длинное тёмное пальто, на рукавах которого стремительно таяли мелкие снежинки. На щеках играл морозный румянец. Она была моложе мужа, разменявшего, кажется, уже пятый десяток, но находилась как будто вне времени.
— Что ж, это вполне в духе Риты, — кивнул Вадим. Громова была доцентом кафедры геологии в университете, где он до недавнего времени преподавал.
— Альфред говорит, что он может быть частью легендарного Алатырь-камня, — добавила Анна задумчиво, коснувшись собранных в хвост русых волос.
— Это антинаучно, — вынес свой вердикт Ильинский. Легенду об «отце всех камней», хранителе силы земли русской, «бел-горюч камне», превращающем любую воду в «живую» Вадим слышал от той же Маргариты, кроме прочего, увлекающейся русским фольклором. В увлечении этом он не видел ничего дурного, поскольку Громова всегда отдавала себе отчёт, что предания есть предания. Альфред же, судя по всему, принимал их за чистую монету.
Анна равнодушно пожала плечами.
— А ещё говорят, будто он исполняет желания, — закончила она, сняла пальто и, перебросив его через локоть, покинула гостиную.
Ильинский слышал звук её шагов где-то рядом. Взор и мысли его, однако, вновь обратились к камню. Трудно было объяснить, что он чувствовал в тот момент. Кварцит будто имел собственный разум. Он звал его, спрашивал, чего тот хочет. Но Вадим, убеждённый в том, что всё происходящее лишь результат лёгкой асфиксии, старался игнорировать наваждение. Ему просто нужно на воздух.
«Чего ты хочешь, Вадим Ильинский? — спрашивал тихий вкрадчивый шёпот. — Чего?»
«Если б только я был моложе, — Вадим, сдаваясь, опустился в кресло рядом со шкафом. Одной рукой он стыдливо прикрывал перекошенное в муке лицо, в другой сжимал белоснежный кусок горной породы. — Если бы…»
Дурнота подступала к горлу. Реальность перед глазами поплыла.
— Вадим Борисович, вам нехорошо? — слышал он откуда-то издалека голос Анны. Ильинский отнял руку от лица, но разглядеть хозяйку дома уже не смог — белая пелена застилала глаза. Вадим потерял сознание.
***
— Осторожно, двери закрываются! Следующая станция: «Университет».
Услышав название своей станции, Вадим нехотя очнулся от сонного забытья и огляделся. Состав с характерным гулом набирал скорость, за окнами мелькали огни. Он взглянул на часы, затем на электронную бегущую строку. Убедившись, что всё в порядке, Ильинский медленно поднялся и прошёл к выходу.
Привычно скучающе глядя на свое отражение в стекле двери, он не сразу понял, что что-то не так. Они выглядел… молодым. Не просто моложе, как если бы убрал седину при помощи услуг парикмахера или гладко выбрившись, а по-настоящему молодым, желторотым, отсилы двадцатидвухлетним, с взъерошенной шапкой копной рыжеватых волос и наивным взглядом серых глаз. Даже одет он был как-то по-молодёжному: в непривычно узкие чёрные джинсы и красную в тёмную клетку куртку. Всё это настолько потрясло его, что, когда состав прибыл на станцию, он не смог сдвинуться с места, вызвав негодование других пассажиров. Если это сон, то он какой-то слишком реалистичный. Вадим прикусил губу изнутри, чтобы проверить, чувствует ли боль, и поморщился от возникших неприятных ощущений. Попытался вспомнить, как оказался в метро, и, к своему удивлению, понял, что сел на Юго-Западной, как и много раз до этого. Эта его поездка от дома до универа была частью обычных будней. Выходит, всё-таки не сон. Но как тогда объяснить логически то, что происходит?
Отмерев наконец, Вадим шагнул сквозь уже закрывающиеся двери на стремительно пустеющую платформу. Мысли лихорадочно метались в голове. Воспоминания о его визите к Дрелихам были смазанными и обрывочными, будто ночной кошмар: нелогичный, но от этого не менее пугающий. Отчётливо он помнил лишь голос, спрашивающий: «Чего ты хочешь, Вадим Ильинский?» Неужели сказки про Алатырь-камень оказались правдивыми? Если так, то он воспользовался его потенциалом весьма бездарно. Вадим усмехнулся и покачал головой, прогоняя подступившую волну самоанализа. Не время сейчас для этого.
Он спешил в университет. Ему срочно нужно было увидеть Лию. Почему-то он твердо был уверен, что найдёт её на кафедре зоологии, которой некогда заведовал сам. Теперь он смутно помнил об этом. Даже самые трепетные моменты, связанные с этим местом: разговоры с Лией по душам, безобидные на первый взгляд, но такие волнующие касания рук, его признание ей, теперь вытеснили другие воспоминания, незнакомые Ильинскому, но очень отчётливые.