Скоро раздались голоса, и пара ненадолго замерла. Поняв, что ближе звуки не становятся, внимательно вслушались в разговор и осторожно двинулись вперед — неизвестно, как далеко были владельцы поместья.
— Ограничение на деление точно никак не снять? — это явно говорил Иван Карлович.
— Да, — второй голос Матильда слышала впервые и не без оснований приписала его Марату. — Я проверил неоднократно и всеми возможными способами. Один укус — причем четко выверенный — максимум. Вторая попытка размножиться — летальна.
— И долго ждать этого «четко выверенного» укуса?
— Как и умственного взросления особи в целом. Лет пятнадцать-двадцать.
— Ты хоть понимаешь, сколько придется возиться с такими темпами?!
— Сами посудите, нам не к чему спешить. Пока наука достигнет нужного уровня, пока накопим необходимое состояние — как раз успеют достойно расплодиться. Тем более, вспомните, насколько непросто оказалось найти хотя бы тридцать слуг подходящей массы. Замечу, что поиски денежного мешка нужной комплекции так и не увенчались успехом.
— А не проще их скопом, не предупреждая, заставить дважды укусить? В сухом итоге же удвоение будет.
— А коим образом вы будете полученную ораву обучать и растить? Иван Карлович, с тридцатью бы совладать. Во время полной замены клеток нейронные связи между ними по понятным причинам нарушаются, полученные в результате особи банально не помнят и не понимают ничегошеньки. Да, они сохраняют свои склонности и повадки, но не разумность. Первые годы жизни крайне опасны — велик шанс непредумышленного вреда самим себе или прогулки на солнце, со всеми вытекающими.
Густав приблизился настолько, насколько позволяла пещера, чтобы не выдать их. В конце обнаружился довольно просторный грот без единого источника солнечного света или огня. Но своды его обильно поросли светящимся мхом и грибами, и этого хватало, дабы различить несколько деревянных столов по центру, множество контейнеров, большие пустые клетки и двух господ, ведших дискуссию. Покуда Марат изучал какую-то жидкость в бутыли, стоявший подле Иван Карлович продолжал спорить:
— Можно сохранить нескольких, для обучения и присмотра за молодняком, а остальных заставить…
— Поползут слухи. Всё живое боится смерти, подумайте сами — если вдруг выяснится, что ради некоей цели вы приносите в жертву им подобных, никто не даст гарантий покорности живущих в тени вашей милости «учителей». Если их накопится достаточное количество — даже нам не устоять.
Иван Карлович определенно был недоволен — так яростно начал ходить из угла в угол. Однако тему перевел:
— Он мог надышаться отравой от жены или тестя. Не помешает?
— Нет-нет. Для заражения я использовал местные возбудители, а они так же уязвимы к получившемуся продукту, как и родные клетки организма.
— Да, идею с болезнью ты реализовал быстро и хорошо. Заслужил возвращение домой.
Марата буквально передернуло от этих слов: по его лицу пошла странная рябь, словно на поверхности воды от брошенного в неё камня, но Иван Карлович разглядывал ящики, стоя к нему спиной, и ничего не заметил. А вот сам Марат внезапно встретился глазами с разгневанным Густавом и продолжил разговор совершенно тем же тоном, словно между прочим спросив:
— А если бы сей благоверный муж не нашел нас?
— Тогда он бы не стоил мороки, и мы бы искали другого. Приятно, однако, знать, что мой выбор — лучший. Послушный, умненький мечтатель при деньгах, да еще и легко внушаемый! Заставить такого работать на себя, убедить в добровольности произошедшего — плевое дело. С твоей сывороткой и его деньгами мы сможем создать прайд и прочно обосноваться. В конце концов, чтобы вернуться, нам понадобится еще много топлива.
Несмотря на прекрасное образование, Матильда понимала далеко не все произнесенные вампирами слова, однако улавливала общую суть — супругов обманули. Но как эти монстры собирались манипулировать Густавом? Он же не может просто взять и…
Словно прочтя её мысли, Марат распрямился и повернулся к Ивану Карловичу со странным приспособлением в руках.