Сутки они провели дома, подглядывая во все возможные замочные скважины и глазки, следили за развитием событий. Ленка позвонила подругам - тем, у которых тоже были дети. У всех у них были проблемы схожего плана. Неподвижные зрачки. Сомкнутые губы. Изучающие, плавные движения. Один малыш обжёгся на конфорке, на которой стоял и грелся чайник, и вместо того чтобы заорать благим матом, засунул палец в рот. Выражение его лица ни на йоту не поменялось. В глазах как будто горели лампочки. "Лампочки в глазах" - Ленкина подруга повторяла и повторяла это выражение как заведённая - и Лена потом повторяла тоже. Игорь думал - "что же в нём такое притягательное для женского ума?" Но какое-то время спустя, поймал себя на мысли, что тоже повторяет его про себя.
У Леры Коптевой была полугодовалая малышка, едва ли не младенец. Она не могла ходить, не могла контролировать кишечник с мочевым пузырём, но бойко шевелила собственными ручками и ножками. Теперь же не пыталась этого делать, чем страшно напугала мать.
- Говорит, что малышка просто смотрит по сторонам, и всё, - рассказывала Игорю Лена. - Как будто... как будто её конечности перемотали каким-то невидимым скотчем, а рот заклеили. Лерка пытается покормить малышку, но грудь та не берёт. Следит за каждым, кто подходит к люльке, таким, знаешь... недетским взглядом. Слишком уж спокойным. Не как у коровы, нет! Как у старика... да, она сказала - как у старика. У деда перед смертью, когда он у же не мог говорить и есть, а только ходил под себя, были такие же глаза - глубокие, мудрые. Понимающие. Только у стариков они сам знаешь какие - тусклые, в сетке капилляров и с всякими выделениями - а здесь яркие.
Лена не договорила, но Игорь и сам знал, на что они похожи.
Теперь Лена, Лера и ещё три-четыре головы женского пола созванивались каждые три часа и подолгу трепались, делясь симптомами своих чад, обсуждая причины этой глобальной эпидемии и гадая чем всё это кончится. К вечеру эта цепь разрослась до добрых пятнадцати звеньев. Игорь шутил, что им не хватает только достаточно длинной лавочки возле какого-нибудь подъезда, чтобы всем там уместиться.
- На улицу просится пока только наш, - сказала она мужу.
- Это хорошо или плохо? Может, вывести его погулять?
Ленкины зрачки расширились, грозя превратиться в чёрные дыры.
- Знаешь, что мне кажется? Мне кажется, мы что-то упустили из виду. Что-то важное. Мы - она заметила, как непроизвольно сжались у мужа кулаки, и поспешно поправилась, - все мы, а не только мы с тобой. Что-то такое, о чём мы забыли за своими повседневными заботами. Мы ведь почти не глядим на своих детей. Мы помним об их потребностях, но это, знаешь, наверное, не главное. Это всё что-то вроде наказания свыше. А я ведь не помню даже, как креститься правильно. Осталась ли у нас Библия? Нужно посмотреть. Вдруг там что-нибудь да написано?
- Лена, - Игорь старался правильно подбирать слова, - Мы делали всё правильно. Ты... когда-нибудь сделала хоть что-то, за что тебе было стыдно?
- Нет, но...
- Мы всё делали как нужно, - отрезал Игорь.