— Умирать не больно, — словно читая немой вопрос в темных глазах, отвечает некромант, не сбрасывая со своей руки судорожно вцепившуюся ладонь мальчишки. — Совсем не страшно, я делал это тысячи раз. Ты пройдешь тропою тьмы, и более не будет боли и страданий. Я провожу тебя.
Его спутник негромко фыркает, но ничего не говорит. А солдат словно успокаивается — черты лица чуть заостряются, разглаживаются сведенные муками мышцы, пальцы безвольно соскальзывают с плаща некроманта и глаза закатываются, так и не закрывшись.
— И зачем? — блондин презрительно сплевывает на землю. — Разве тебе не пригодилась бы его душа? Одной больше…
Корвин не отвечает. Не хочет говорить, не хочет признаваться, что прочитал мысли мальчугана; увидел маленькое жизнерадостное поселение, тех самых девок на сеновале и дородную старушку мать, которая прядет шерсть у окна, напевая песни своему младшенькому внуку. Не было в жизни этого юного солдата ни настоящей боли, ни страданий, ни толковых битв.
— Его душа бесполезна, — сухо бросает Корвин, поднимаясь и накидывая на голову капюшон. И ведь он не соврал. — Надо выбираться отсюда. Чувствуешь приближение грозы?
Блондин кивает; оба понимают, что следующая битва не за горами, и теперь помимо жалкой кучки воинов, с ними будут драться ренегаты — такие же маги, как и они. В сгущающихся сумерках оба мужчины покидают крепость, и ветер меняет направление, словно спешит предупредить нападающих, что здесь их ждет только смерть…
Выбравшись из ванны некромант закутался в теплый халат, услужливо поданный слугой. Некоторое время Корвин стоял у окна, наблюдая, как садовник безрезультатно пытается привести в порядок давно усохшие розовые кусты. Их сажала еще его сестра…
Повинуясь внезапному порыву, мужчина отправился в спальню; в ту самую светлую комнату, куда ночью, по ошибке, слуги принесли девчонку. Но Корвин не будет распинать их за это; все осталось как прежде: комната предателя, в которой спит предатель…
Портрет матери все такой же реалистичный, но некромант не смотрит на него; грубо хватает одну из миниатюр, несколько секунд вертит в руках, а потом валится на кушетку, вальяжно закидывая ноги на спинку. Ну здравствуй, сестренка. Чертов портрет казался похож, лишь когда оригинал был рядом. Какой же она была?
Сукой; той еще чертовой сукой и стервой. И дьявольски красивой. Пока она была маленькой — походила на ангелочка; c копной пышных темных кудряшек, которые обрамляли миловидное личико, и милыми ямочками на щеках… Когда выросла — стала роковой красавицей. Корвин не понимал, что находят в ней мужчины. Еще бы — он знал свою сестру, и в жизни бы не подошел к такой женщине. Один черт знал, что было у нее на уме, и какие хитроумные планы она вынашивала; так они и жили долгое время — некромант и чисторожденная стерва. Даром, что брат и сестра, но парочка из них получалась отменная. А уж сколько раз они дрались бок о бок, без всякого колебания подставляя себя под удар, чтобы защитить единственного близкого человека…
Всему приходит конец. Эйндвинд предала его. Счастливый ветер переменился и более никогда не пел свою песню.
Корвин еще несколько минут разглядывал портрет, а потом со вздохом отложил его прочь. К чему ему все эти воспоминания? К чему горевать об утрате или о предательстве, если ничего этого не изменить? Он встал на путь духов в слепой надежде, что сможет перекроить нити судьбы, но в конечном итоге стал еще слабее, чем прежде.
Переодевшись и побродив немного в саду, вдыхая прохладный вечерний воздух, некромант нехотя вернулся в библиотеку. Труп не убрали. Окровавленное распятое тело лежало посреди ковра из шерсти мертвого моара, которая окрасилась в бордовый цвет.
Погорячился. Давненько с ним такого не бывало. С той самой ночи, как пришлось поработить душу своей сестры.
Почти с сожалением Корвин пошевелил тело носком ботинка и отвернулся к камину. Девчонка виновата сама. Видят духи — он бы оставил ее в живых, если бы она не сопротивлялась так яростно. Другой мир? Тут, на этой стороне Провала? Возможно, но слишком фантастично. Как и почему, если по ее словам в ее мире магии нет? А, впрочем, неинтересно.