Юноша неторопливо шагал между густыми зарослями желтеющего папоротника, как вдруг знакомый игольно-острый укол чужого взгляда заставил сердце сжаться и замереть, а потом забиться вновь уже громче и чаще. Впереди, в тени узловатых, чуть тронутых серебром колонн дубовых стволов кто-то прятался. Зоул догадывался кто, слишком памятен был этот тяжелый оценивающий взгляд. Да и кто еще, кроме детей Хосэдэ, отважится на злодеяние в священном лесу. Нет сомнения, уже нетерпеливо дрожат оголовки стрел, готовых сорваться с тетивы, нащупывая сквозь темноту дорогу к сердцу юноши. И потому он, не сбавляя шага, продолжал идти навстречу затаившейся смерти. Задержка хоть на мгновение послужит сигналом к нападению.
Ноги несли его вперед, а мысль металась в поисках спасения, потроша укромные кладовые, высвобождая запасы сил, тайные хранилища на черный день. В этот раз он был один перед лицом врага и не надеялся на помощь. Мышцы наливались теплотой. Тело готовилось к схватке. Глаза, словно солнечным днем, различали каждую травинку, каждую трещинку коры на изгибах выползших из земли корней.
Иным, внутренним зрением, Зоул тянулся вперед, в лесной сумрак, пытаясь ощутить мысли врагов. Но нашел совсем не то, что искал. Пять жарких отблесков иных жизней коснулись души, будто пять шершавых, но бесплотных языков лизнули лицо. Радостные беззвучные голоса пели: «Мы слышим, мы слышим тебя, старший брат, мы помним, мы готовы, мы идем, мы ждем, мы хотим охоты. Веди нас, старший брат...» И память, что таилась за глухой стеной, робко откликнулась узнаванием. Там в неведомом прошлом, он слышал эти голоса – голоса друзей, младших братьев.
Теперь юноша видел мир сразу полу десятком пар зорких, жадно осматривающих темноту волчьих глаз, ловил тончайшие запахи полу десятком носов, вслушивался в ночь множеством ушей и крался сквозь лес, бесшумно ступая сильными лапами.
Помощь пришла нежданной, и Зоул с благодарностью принял ее.
Он нашел своих врагов - сжавшиеся у корней фигуры в черных лоснящихся безрукавках, учуял кислый запах пота и тяжелое дыхание. И в тоже время продолжал шагать по дороге, глядя со стороны на себя, медленного и неуклюжего.
Сердце мерно сжималось в груди. Мгновения тянулись каплями вязкой смолы, нехотя срываясь вниз. Зоул уже нашел то, что искал - яму от выворотня рядом с тропой и теперь медленно приближался к ней.
Одна из темных фигур шевельнулась, натягивая лук. В ответ оскалились волчьи пасти, обнажая клыки. Пригнувшись, напружинив лапы, младшие братья готовились к прыжку.
Юноша достиг выворотня и, отпрыгнув с тропы, откатился в яму, когда стрела была готова сорваться в короткий путь к его груди, укрывшись за вздыбленными растопыренными корнями упавшего дуба. Над головой коротко свистнуло. Раздался глухой хруст входящего в дерево отточенного камня.
Пока еще гудели тетивы, и стрелки не успели наложить новые стрелы, лапы бросили зверей в воздух. Один из змееволосых сразу же рухнул с разорванным горлом. Но после на Зоула обрушились вспышки чужой боли и давящей тяжести предсмертной агонии. Младший брат упал со вспоротым брюхом. Остальные попарно наседали на оставшихся стрелков, не давая им поднять луки. Люди отмахивались ножами и дубинками. Враг, убивший волка, уже опомнился, собираясь прийти на помощь своим. Зоул в два прыжка оказался рядом и выбил из его руки сверкнувшее медное лезвие.