Наконец я её увидел: она стояла у задней калитки, ведущей прямо к озеру, где исчез Джу. В этот момент холодный ветерок страха коснулся моей души и заставил меня остановиться. Я даже попытался повернуть назад, но девчонка не позволила мне этого сделать.
― Эй, Эл, а ты никак струсил? Вот это да! Ну, если ты ещё такой маленький, что боишься...
― Ничего я не боюсь, ― храбро бросил ей в ответ и пошёл навстречу насмешнице, вот только мои шаги становились всё короче и неувереннее, а колени почему-то дрожали.
Девчонка смотрела, как я иду к ней, чуть склонив голову набок и хитро улыбаясь. Затем быстро развернулась, толкнула ногой незапертую калитку и побежала вниз с пригорка, на котором стоял наш дом, прямо через редкий перелесок к озеру. Я снова потерял её из виду за густой листвой деревьев. Но прежде чем броситься за ней, остановился: дурное предчувствие пыталось удержать меня на месте.
― Эй, слабак, где ты там? ― от её звонкого голоса я вздрогнул, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Но всё же пошёл вниз к озеру, не спеша, оглушённый громким биением собственного сердца, которое, казалось, подсказывало: "Не хо-ди, не хо-ди, не хо-ди ..."
Но я шёл, игнорируя эти подсказки. Шёл, потому что меня охватила непонятная тоска и чувство обречённости. Я знал, что должен туда пойти, ведь с тех пор, как пропал Джу, ещё ни разу не был там.
Миновал перелесок и оказался прямо перед озером. Было очень тихо. Над водой стелился густой туман. Виднелась только береговая линия и старый деревянный причал с привязанными к нему лодками, слегка покачивавшимися на воде, и это при полном штиле. Мне стало совсем не по себе.
Я испуганно озирался: "Зачем только притащился сюда в такую рань, и где эта чёртова девчонка, заманившая меня?"
Никого рядом не было. Я решился окликнуть её, но понял, что не знаю имени. Она, наверное, специально его мне не сказала. Переборов страх, я крикнул, и мой голос при этом предательски дрожал.
― Эй, видишь, я не трус, где ты?
В ответ со стороны озера раздался смех, но не весёлый, как раньше, а печальный, как будто кто-то смеялся и плакал одновременно. Никогда не думал, что смех может быть таким. Мне стало ещё страшнее. На озере было прохладнее, чем в саду, но я вспотел и чувствовал, как майка противно прилипает к телу. Мои ладони взмокли, пришлось вытереть их о штаны. В голове крутилось: "Какой же я дурак, стою здесь и трясусь, а надо быстрее бежать отсюда домой, пока ничего не случилось!"
Я попытался сдвинуться с места, но не смог этого сделать. Так бывает в страшном сне, когда убегаешь, но ноги не слушаются или вязнут в зыбучем песке. И задыхаясь в отчаянии, умираешь, а потом просыпаешься весь мокрый от пота и счастливо смеёшься, потому что ― жив, и страшный сон уже позади. Я посмотрел на мокрую от утренней росы одежду, ущипнул себя за руку ― было больно. Значит, не сон.
"Я должен и могу уйти отсюда", ― повторял себе, медленно отступая в сторону дома, но вдруг остановился. Просто не хотел поворачиваться к озеру спиной, каким-то шестым чувством понимая, что опасность для меня находилась именно там, в воде.