— А… — Он почему-то осёкся. — Да не, она пустая была.
Руслан взглянул на него с недоверием, но быстро обулся и первым вышел во двор. Серый повесил на руль велосипеда две прозрачных канистры и сумку с пластиковыми бутылками и выкатил его за дверь. В лицо дохнуло осенней прохладой — лёгкой и чистой, совсем не такой, как в городе. В густой темноте горели три световых пятна: самое мощное от налобного фонаря Серого и два послабее от наших мобильников. Широкая асфальтовая дорога терялась во мраке. Ветер стих, и огромные сосны стояли неподвижно, будто затаившись. Тишину нарушал лишь мелодичный звонок велосипеда. Луна глядела сквозь облака бледно-жёлтым подслеповатым глазом. Руслан рассказывал анекдоты, а Серый то и дело подкалывал меня. Каждый из нас скрывал свой страх, как мог. Тогда я не знал, что наилучший способ признаться в трусости — это обвинить в ней другого.
Нам всем свойственно приписывать себе несуществующие добродетели и преувеличивать свою смелость и отвагу. Кто из нас не говорил: «Уж я бы врезал ему на твоём месте!» и не подозревая о том, что быть непобедимым супергероем, лёжа на диване, очень легко, и неизвестно, как любой из нас поведёт себя, столкнувшись с реальной опасностью. Сейчас я склонен думать, что в тот вечер жизнь испытывала нас, и страшно представить, что было бы с нашими родителями, если бы этот экзамен на прочность не выдержал никто. Хотя, быть может, после нашей гибели они наконец осознали бы свои грехи: мать Руслана пожалела бы о своём легкомыслии, а мой отец навсегда забыл бы про алкоголь.
Серый предложил срезать угол, чтобы не делать по асфальтовой дороге крюк. Никто не стал с ним спорить: мы боялись обвинения в трусости и были рады, что темнота скрывает наши истинные чувства.
Направив фонари на лесную тропинку, мы шли по ней, спотыкаясь об узловатые корни и шурша ворохами листвы. Серый «со звездою во лбу» пытался косить под отважного диггера, хотя больше походил на ёжика в тумане. Вдруг он остановился и замолчал. На его ярко освещённом лице появилась гримаса ужаса. Он открыл рот, чтобы заорать, но смог лишь прошептать чуть слышно:
— Пацаны… Это… Это…
Я проследил за его взглядом и увидел под деревом овальный, чуть вытянутый, светящийся предмет, присыпанный прошлогодней листвой. Я хотел бежать, но какая-то необъяснимая сила потянула меня вперёд. Сердце колотилось где-то в горле. Подойдя ближе, я различил голову — грязно-розовую, безбородую и абсолютно лысую. Она смотрела на меня пустыми чёрными глазницами. Щёки, круглый подбородок и широкий нос были перемазаны кровью и грязью.
Тут Руслан совершил поступок, на который никогда не отважился бы ни один из нас. Он медленно пошёл к голове.
— Руся, Руся, стой, убьёт… — шептали мы.
Руслан занёс было ногу, чтобы пнуть призрака, но вместо этого бережно взял голову в руки и поднял. Затем он разворошил ногой жухлые листья и выудил из-под них крошечный карманный фонарик.
Серый, втянув голову в плечи, попятился назад. Руслан, продолжая держать голову под мышкой, двинулся на него. Слова, которыми он наградил приятеля, я приводить здесь не буду, скажу лишь, что приличными в этом монологе были лишь предлоги и междометия.
— Ссыкун паршивый! Ещё и пугать нас вздумал! Манекен для массажа у сестры утащил! Думаешь, я не понял, зачем ты покурить выходил, чмо тупорылое? Ещё и полную канистру спрятал, чтобы нас из дому выманить!
Серый упал, споткнувшись о корень. Он сморщился от боли и заскулил, нянча ушибленную ногу. Тут я обрёл дар речи.
— Стой! Зачем его бить, он и так по жизни наказанный!
Я прыгнул на Руслана сзади и обхватил руками изо всех сил.
— Хватит, Макс.
Руся сбросил меня с плеч и, с трудом переводя дыхание, стал искать забытый велосипед. Он сунул голову манекена в сумку и внимательно осмотрел велик.
Руслан хорошо владел собой, но тогда он, наверняка, отлупил бы Серого, если бы я его не остановил. Конечно, остановил я его вовсе не физически — он был крупнее и сильнее меня — а морально. Шутка Серого была гадкой, но Руслан всё-таки смог удержаться от удара и пожалеть его.
— Пошли, пацаны.
Я помог встать морщившемуся от боли Серому. Он поднялся, проковылял пару шагов и беспомощно осел на землю.
— Шуток не понимаете, — процедил он сквозь зубы.
Мы двинулись дальше. Хвоя трещала под ногами, мне было жутко неудобно тащиться по шишкам и корням. Руслан вёз велосипед Серого, а я вёл его самого. Непутёвый шутник держался за моё плечо, как раненый солдат. Мы думали, что наши приключения закончились, а они меж тем только начинались.