— По Лариске грустишь? — участливо поинтересовался старший Лазарев.
— Да, царство небесное старушке, померла. Четыре года прожила между прочим. Для крысы — вековой возраст. — Вздохнул, потерявший полгода назад спутницу, дрессировщик.
Путь был противным из-за давящих на спину рюкзаков. В глазах периодически темнело.
— Говорят, здесь полно геопатогенных зон, устали что-то быстро, — растирая по лицу грязь, вяло сообщил окружающему пространству Лёха.
Тропа завернула в кипарисовую рощу.
Наконец, ребята миновали скалистые живописные выступы, с множеством мелких чахлых кустиков душистого шиповника, (которые, несмотря на сияющий зноем август, были усеяны мелкими белыми цветочками и нежно пахли), и, вернувшись в буковый лес, услышали, наконец, шум водопада.
День плавно уходил на покой, наступал короткий южный вечер, и искатели приключений торопились.
Тропа завернула повторно, и перед ними появилась необычная, совершенно круглая, как тарелка, полянка, усеянная бархатистыми серыми подушечками листьев, увенчанных белыми цветочками.
— Вот это да! — заволновался любознательный Витёк.— Ребят, это Ясколки Биберштейна, между прочим, крымский эндемик!
— Все-таки по тебе плачет кипа, — буркнул Сашок, и туристы свернули с дороги, смотреть краснокнижную редкость.
За полянкой показалась ещё одна, более пологая и ровная тропа. Ребята перебрались на неё и, ориентируясь на шум воды, поспешили к месту предполагаемой стоянки.
Через десять минут ровная дорожка стала скользкой, с покрытыми противным белым мхом выступающими корнями. Отряд, то и дело, спотыкался, тихо матерясь. Ещё один поворот, и вместо лощины с водопадом они увидели несколько сухих корявых сосенок, за которыми из земли, в свете темнеющего неба, вырастали сильно изогнутые, практически прижатые к земле мощные стволы неведомых деревьев.
— Ребят, а ведь это «Пьяная роща», — сказал Лёха. — Вот она и есть… «зона». Спать здесь нельзя. Тикаем!
И резко повернувшись, случайно толкнул рюкзаком идущего за ним Витька.
Цепочка туристов кеглями повалилась на скользкую, идущую с резким наклоном, тропу и, под тираду близнецов: «Маза… твою ж, ты, в коромысло… фака!», — ребята полетели вниз, в быстро спускающуюся на гору арку густого серого тумана.
***
Когда спуск в тумане, наконец, прекратился, Сашка открыл глаза и узрел висящий перед ним тёмно-синий плотненький баклажан. Вокруг живописно валялись рюкзаки, и растерянно тёрли глаза туристы. Над ними, с тяпкой на перевес, возвышался смешной старик в синей курточке и турецкой шапке с хвостиком.
— Siz kimsiniz? (Вы кто?), — спросил неизвестный. И, осмотрев свои потери, грозно сдвинул к носу брови, — Nereden ciktiniz? Aptal erifler! ( Как Вы здесь оказались? Придурки!).
— Ааааа …Вы кто? — хором спросили братья.
— Aa anlasildinsiz Russunuz! ( Ясно, они не идиоты. Русские).
— Где мы?
— Siz Vandasiniz ,Van golunde ,isaretleri takib edin. ( Ван. Озеро Ван. Идите по указателю).
Когда шатающаяся группа, потоптавшись в огороде ещё немного, собрала пожитки и, наконец, отбыла в сторону шоссе, старый Саид вздохнул и сообщил миру: