— Почти Баальбек, — шептал восхищенный Хенрик.
— Матом-то не ругайся, — наставительно советовал Андрей Дмитриевич. — Ребят, давайте, ищем, ищем… Я в этом пекле стоять не нанимался.
— Нам нужно перейти через многоколонный пронаос, туда, где во внутреннем дворике стояла эдикула. И найти остатки простильного храмика ионического ордера,— невозмутимо сообщил Димон.
— Ты умничай меньше, — вяло отметил Ванька, пиная щебенку.
Вокруг, на взгляд не обременённого пыльными знаниями архивов и библиотек туриста, старыми кучами валялся строительный мусор и огромные целые или разбитые каменные блоки, притащенные сюда неведомо кем, бесцельно брошенные и забытые.
И тишина…
Дидим свято хранил тайны и не жаловал экскурсоводов с любознательными отдыхающими в панамах.
Но вот Димыч, как хорошая гончая, вытянулся «пистолетом», сделал стойку и устремился в только ему ведомый проход.
— Дядя Андрей, — заметил он по дороге. — За нами опять… «хвост».
Прокурор резко затормозил, озираясь, а потом сощурился и констатировал, узнавая:
— Пиндостан успокоиться не может.
— Обезвредить? — с надеждой на неожиданный бонус к приключению поинтересовались безответственные близнецы.
— Наблюдать, — строго приказал служитель слепой Фемиды и уверенно продолжил путь.
Они прошли по пыльной дорожке, пересекли канавку с крутыми скатами, несмотря на жару скользкими от ила и застарелой вонючей грязи, текущей из выведенной из под земли трубы… и, наконец, пройдя мимо яркой вывески, свидетельствующей о начале экспозиции, оказались внутри некогда величественного храма.
— Помнится, я учил про дорический и ионический ордер, — вдруг пробурчал прокурор. — Однако, несмотря на разнообразие названий и привнесённые строителями незначительные отличия, все греческие храмы одинаковы.
— Пап, вот, например, крылышки в KFS что у нас в универе, что в ларьке у метро. Так и храмы эти все, и пирамиды…— уверенно перепрыгивая через живописно разбросанные валуны, начал было Иван.
Хенрик неодобрительно фыркнул и громко приступил к просвещению малообразованных славян.
— Древнегреческие храмы отличает воздушная величественная простота. Их строили как жилище Бога в человеческом обличье. Обратите внимание, это большой прямоугольный дом, наполненный воздухом и светом, сложенный как бы из двух квадратов с красивым, даже величественным крыльцом, ограниченным пилястрами и украшенным колоннами. Количество этих колонн всегда четное, чтобы центральный вход располагался в середине…
— Вань, спроси немца, чем он увлекается в свободное от работы время?
— Шахматами и верховой ездой, — поперхнулся удивленный вопросом Хенрик.
На это русский представитель силовых структур хмыкнул, ловко открыл согретую солнцем банку пива, впрочем, ухитрившись ее не пролить, и громко сообщил обозримому пространству:
— Воот! А я шахматистками и наездницами! Где ваш храмик-то, прости господи!
— Там, — Дима осторожно коснулся до локтя рядом стоящего Ивана, указывая на темнеющий провал.
***
Духота.
Духота, пыль, поднимающийся по ветру песок…
Она видит, как растопырив ноги, чьё-то тяжелое и грузное тело наваливается на нее.
Руки хватают грудь…
Рвётся и трещит пурпурный пеплос, словно окрашенная кровью морских гадов ткань спешит вернуться в такое близкое море. Блеклые, почти выцветшие от вожделения глаза смотрят в упор, поглощая ее душу. А потом хриплый мерзкий смех победителя вырывается из чёрного провала рта…
— Отвергнутая девка, тебя теперь любят! А я всегда буду угоден… богам! — слышит она, не понимая. Потом, сквозь туманную брешь в мироздании фигура делится на две половины. Громко гремят, падая в кошель, монеты, и далекий голос произносит:
— Я удовлетворён дорогой друг.