Выбрав первого не занятого, на мой взгляд, стражника — молодого парня, как раз
проходившего рядом со мной, бросилась к нему под ноги и настойчиво подергала за край
сапога.
Он замер, непонимающе глядя на меня.
Я еще раз дернула, отбежала на несколько шагов и обернулась на него. Парень
молчал, глупо таращась на меня.
Пришлось возвращаться, дергать еще раз, снова отбегать и оборачиваться.
Стражник стоял там же, где и раньше, не думая даже шевелиться.
То ли глупый, то ли ленивый…
Злобно фыркнув, я подбежала к нему, решив попытать удачу в последний раз. Если
этот тугодум так и останется стоять, пойду искать кого-нибудь посмышленее.
— Берт, за каким бесом ты тут прохлаждаешься? — В нашу сторону уверенно
направлялся секретарь Хельму.
Я воспряла духом и уже собиралась проделать с ним тот же трюк, когда тугодум
заговорил:
— Эта мелочь от меня чего-то хочет.
Секретарь посмотрел на меня.
— Это же нечисть командора.
— Уверен?
Секретарь присмотрелся.
— Точно она.
Звучало многообещающе. Я на удачу отбежала на три шага и повернулась к
секретарю, игнорируя тугодума.
Тот не подвел, велел мне немного подождать, взял еще трех стражников и пошел за
мной.
К тому моменту, как я вернулась к волку, он уже спал, уронив голову на грудь.
Качественно вырубленный похититель валялся рядом и радостно синел от холода.
А я уже представляла, как в красках опишу Эдит спасение ее безголового отца
героической мной…
Хорошая должна была получиться история.
***
Хельму не вернулся этой ночью домой, я тоже.
Бессознательного командора оставили отдыхать в лазарете, на третьем этаже
управления. У меня было как минимум три возможности выскользнуть из-под
рассеянного надзора помощника и сбежать к Эдит, но я не смогла себя заставить.
Представила, как мне придется объяснять мелкой, почему ее безответственный отец не
вернулся сегодня домой, врать о том, что он точно в порядке, хотя я не была совсем в этом
уверена… и малодушно решила оставить эту неприятную работу кому-нибудь другому.
Пусть лучше Юстина объясняет все детенышу или кто-нибудь из прислуги.
О том, что мне стоило бы вернуться, чтобы хотя бы помурлыкать Эдит ночью, я
подумала уже слишком поздно, свернувшись клубочком на мерно вздымающейся груди
волка, разместили которого в отдельной палате.
Поджаренный, наверное, лежал где-то в соседней палате. Возможно, такой же
одноместной и насквозь пропахшей стерильностью. Возможно, в общей, среди
стражников, с трудом пришедших в себя после его атаки…
Хотя нет, конечно, он в одноместной. Прикован к кровати, прямо к этому
железному каркасу, что прекрасно заметен под съехавшей в сторону простыней и жжется
холодом, если прикоснуться.
Хельму, как истинный мазохист, стремился примерзнуть к железу рукой. Я, чувствуя себя чуть ли не его нянькой, всю ночь стояла на страже волчьего здоровья: сползала с тепленькой груди оборотня, убирала его руку под тонкое одеяло, пыталась как-
то спрятать каркас под простыней (всегда неудачно, но я каждый раз упрямо пробовала) и
заползала обратно. И так до самого утра.
А утро в управлении наступало рано. Почти ночью.
Еще в темноте по коридору начали ходить люди, в отдалении слышалась вялая
ругань, где-то кто-то глухо кричал с недолгими перерывами.
У волка тоже утро наступило слишком рано.
— Анха? — В голосе его было море удивления и ни капли радости.
— Знаешь, босс, я еще не в курсе, сколько ты мне платишь, но уже уверена, что
сильно недоплачиваешь, — мрачно сказала я, растирая морду лапками. Потом сообразила, что ничего он мне не платит, мы же никаких договоров не заключали, а люди без них с
деньгами расстаются сильно неохотно, и настроение мое совсем испортилось.
Челюсть сводило от желания куснуть разочек волка. Или не разочек…
Хельму мои страдания не заботили, он желал знать, как оказался в лазарете, что с
преступником и с его людьми.