- Пресвятая Богородица, заступница наша, - преклонив колени и одаряя икону поцелуями, шептала дама, - Защити и сохрани дом наш, людей наших от окаянных извергов. Дай знать моему драгоценному мужу о постигшей нас беде и поторопи его возвращение. Пошли нам спасение от врагов. Видит Бог не для себя прошу. Во имя детей малых и стариков беззащитных взываю к тебе!
По комнате пробежал холодный ветер, всколыхнув воздушные оборки платья и задув свечи, стоящие по бокам от святого образа. Решив, что оставленная открытой дверь в покои является виной прохладе, герцогиня обернулась и в ужасе отпрянула. Перед ней стоял переливающийся легким свечением полупрозрачный облик горячо любимого мужа. Немой страх сковал хозяйку замка.
- Здравствуй, моя возлюбленная Аделаида, - заговорил призрак, не смея приблизиться к любимой, - Не думал, что наша встреча будет столь печальна. Прости, свет моих очей, что не вернулся к тебе живой и невредимый. Ведомый нашим благочестивым королём и долгом перед милосердным Господом под Смирной принял я смерть вместе с моим отрядом, полностью уничтоженным османской конницей, как гром среди ясного неба налетевшей на наши ряды.
Боль утраты пронзила сердце герцогини. Бросилась она к возлюбленному, потянулась нежными руками к фантому, но лишь воздух наполненный хладом рассекли они. Горько зарыдала юная вдова, осознав, что не суждено более прильнуть к груди супруга, поцеловать его горячие губы, ощутить жар объятий. Безутешные слёзы хлынули из голубых глаз, окропляя атласное платье.
- Тише, тише, - склонившись над плачущей супругой, прошептал Раймонд, - Разбудишь детей, отрада души моей. Со времени скоропостижной гибели я приходил ночами в спальню и разговаривал с тобой, когда сон сковывал твои прекрасные очи, боясь предстать наяву в таком обличии. Знаю о постигших нашу землю испытаниях и сделаю всё, чтобы уберечь от злодеев тебя и детей.
- Как? – сквозь слёзы молвила герцогиня, не сводя глаз с дорогого сердцу облика, - Как благоверный муж ты сможешь в оном обличии помочь нам?
- Рано отчаиваться, мой ангел, - решительно заявил герцог, воздев руки к небесам, - Не всё потеряно, покуда есть на земле обязанные мне по долгу чести. Пусть моя плоть и покоится на святой земле, мой дух будет защищать вас и наследные земли от притязаний врагов. Верь мне, как прежде. Не успеет солнце показаться на горизонте, как вернусь я к тебе с благостными вестями.
Произнеся последние слова, призрак тотчас же растаял, погрузив покои во тьму. Герцогиня встала с колен, потёрла озябшие руки, осенила себя и детей крестным знамением и направилась в личные покои, ожидать возвращения благоверного. Силясь не уснуть, благородная дама разожгла свечи, уселась в обитое бархатом кресло и заняла всё свое внимание вышиванием гобелена по мотивам античных мифов. Но не минуло и получаса, как накопившаяся усталость прикрыла её веки и герцогиня погрузилась в сон, опустив на колени руки, сжимающиеся пяльцы и золотые нити.
Глава
треть
я.
Под светом серпастого месяца по ухабистой горной дороге покрытой мелким гравием запряженная двумя породистыми вороными жеребцами катилась карета могущественного короля гномов Гвинода. Пошёл пятый день, как властитель горных копий покинул дворец и сопровождаемый грумами вооруженными секирами, чеканами и панцербрехерами принялся объезжать свои обширные владения, намереваясь посетить каждую из многочисленных гномьих копий. По обыкновению объезд, устраиваемый королём ежегодно, занимал около месяца, но в этот раз мучимый подагрой властитель с трудом представлял, как он сможет выдержать до конца такое долгое путешествие.
- Старею, - думал гном, кутаясь в меховое манто и вспоминая прошедшие года, когда, обладая недюжинной силой, он с легкостью перерубал врагов с головы до пят, а болезни, казались чем-то чуждым его могучей натуре. Нынче всё изменилось. Старость никого не жалеет: ни людей, ни эльфов, ни гномов. Подкрадываясь день за днём, год за годом она, как паук, высасывает жизненную силу, приближая к неизбежной кончине. Одолеваемый грустными мыслями, король не заметил, как под мерный скрип колес и стук копыт задремал.
Карета резко остановилась. Заспанный Гвинод клюнул головой и чуть не расшиб нос об скамью. Послышалось испуганное ржание лошадей и грозные выкрики всадников.
- Судрик, ты совсем ополоумел? – в сердцах выкрикнул король кучеру и высунул голову в окно кареты, пытаясь выяснить причину внезапной остановки.
Перекосившееся от страха лицо и трясущиеся руки подбежавшего к государю кучера красноречиво свидетельствовали о чрезвычайных обстоятельствах, послуживших виной вынужденной стоянке.
- Там, там, - путано пробормотал Судрик, тыча пальцем в темноту.