Правда, образ мужчины то и дело словно в потоке горячего воздуха трепетал. Будто бы нас с ним разделяла едва осязаемая стена, похожая на целлофановую плёнку.
– Да! Наконец-то!
Аспирант сгрёб меня в охапку и бросился прямиком к той самой чудной полупрозрачной перегородке. Полный ликования Брановский крик заглушил и воинственный вопль мужчины в львиной шкуре, и звук падения первой из множества голов болотного чудовища.
Жар уже знакомого золотистого сияния, и я вцепилась в Бранова. Секунда, и мы оба вповалку лежим на полу кафедры истории в нашем родном универе.
Аспирант в момент перекатился на колени и принялся ощупывать мои руки-ноги.
– Ты не ранена? Ничего не сломано? Мика, слышишь меня?
Ну и глазищи у него! От волнения они казались ещё огромнее и чернее. Затягивали, как болото…
– Нет, – как оглушённая, помотала я головой. – Цела, кажется.
Бранов издал стон облегчения и ободряюще потрепал меня по плечу. Тяжело поднялся и огляделся.
Как и прежде, на кафедре ни души. Убедившись, что свидетелей нет, аспирант протяжно застонал и плюхнулся на стул. Улыбка впервые на моей памяти поползла по его резко очерченным губам.
Я же, ошеломлённо моргая, продолжала сидеть на полу в луже болотной воды, льющейся с меня в три ручья. Сомнений в том, что сейчас произошло, не было ни грамма.
– Это что… – тупо уставилась я на «Героев Эллады», как по волшебству возникших в руках аспиранта, – это был он? Это…
Я перевела взгляд на свою книжицу, поднятую кем-то с пола и теперь сиротливо лежащую на краешке стола. Обложка была целой. Никаких следов огня.
Да что за чертовщина?
– Что с нами произошло?
Улыбка на губах Бранова медленно сменилась целым брейк-дансом эмоций на лице: осознание, тревога, ярость.