Лия никогда не любила Зака. Она старалась, пыталась привыкнуть, но искра в душе так и не вспыхнула. Симбиоза не получилось, только паразитизм. Такой же, как и у её родителей.
Стрём вошла в тёмную квартиру и тихонько прикрыла входную дверь. Мать уже наверняка крепко спит. Оно и хорошо, лишний раз пересекаться с ней совсем не хотелось, была б возможность — Лия бы вообще не видела её. Девушка разулась и хотела поставить кроссовки на полку, которую она организовала для себя, чтобы её скудная обувь не терялась в многочисленных туфлях матери, но с недовольством обнаружила, что она уже была занята… мужскими ботинками? Неужели отец приехал?
«Нет, — быстро отсеяла Лия эту версию, — папа не стал бы обувать такой дешёвый отврат».
Стрём на цыпочках прошла к комнате матери, встала у двери и не поверила своим ушам. Стоны матери, извивающейся под чужим мужчиной, — это совсем не то, что должна слышать шестнадцатилетняя девочка. Лия поджала дрожащие губы и закрыла рот рукой.
«Как? — не укладывалось у неё в голове. — Как она могла так поступить?».
Крупные слёзы потекли по щекам. Отвратительно, грязно, мерзко. Из комнаты раздался сладострастный вздох матери и её голос, назвавший чужое имя. Эрен был всему виной.
Лия закрыла уши и быстро прошла в свою комнату, прикрыв дверь.
— Не прощу, — угрожающе прошипела она, глотая слёзы, — никогда не прощу.
***
Армин лениво щёлкал по кнопке пульта, один за другим переключая телеканалы. Почти полночь, а Эрена всё не было. Раньше он никогда не задерживался так долго, а если и приходил поздно, то всегда отзванивался. Кирштайн разблокировал экран мобильника — не принятых вызовов нет.
— Да и хрен с тобой, — проворчал он и кинул мобильник на другой конец дивана.
Какое ему вообще дело до Йегера? Подросток скосил глаза на телефон: а вдруг действительно что случилось плохого? Внутри возникло неприятное давящее чувство. Второго ноября, в день, когда он ждал отца, было так же. Может, хотя бы Саше позвонить, она наверняка знает, всё-таки работают вместе? Армин скользнул взглядом по часам; нет, слишком поздно, ещё разбудит ненароком.
Кирштайн выключил бубнящий телевизор, сполз с дивана и до хруста позвонков потянулся. Он ещё раз проверил мобильный на наличие пропущенных звонков и сунул его в карман мешковатых спортивных штанов. Ещё один унылый день позади, завтра долгожданный выходной, и Армин уже имел на него грандиозные планы: спать, спать и спать. Эта неделя показалась ему бесконечной, складывалось ощущение, что за эти пять дней у него случилось столько дерьма, сколь не происходило за все его семнадцать лет. Армин пустил чуть прохладную воду из крана и нагнулся, чтобы умыть лицо. И сколько ещё должно произойти, чтобы жизнь наконец перестала стебаться над ним и удовлетворившись дала вздохнуть спокойно? Подросток выпрямился и взглянул на своё отражение в зеркале — глаза, в которых шумело лазурное море, печально смотрели на него. Он резко обернулся и вжался в раковину, задев стоящий на полке стакан, — крупные осколки стекла разлетелись по кафелю; в ванной был только Армин. Подросток присел на пол и взял в ладонь осколок. Он просто уснул на диване случайно и всё это ему снится, всё это дурной сон. Сон длиною в жизнь. Рука сжалась, ладонь охватила боль, капля алой крови упала на белый пол.
— Сон, — нервно усмехнулся Армин, — просто дурацкий сон.
Окровавленное стекло выпало из рук, Кирштайн встал и шаткой походкой дошёл до кровати. Лежащий на подоконнике Лютик поднял голову и внимательно посмотрел на рухнувшего без сил на постель хозяина. Рыжий кот слез с окна и, запрыгнув на кровать, пристроился под боком у Армина. Кирштайн поднёс руку к питомцу, но заметив на ней свежую кровь, вовремя остановился. Тишина подступала, давила, пугала. “Тьма поглотит тебя навсегда”. Армин натянул одеяло на голову и плотнее прижался к Лютику. За последние двенадцать лет это был первый раз, когда он боялся засыпать один.
Комментарий к Глава 6
*На языке цветов алый гиацинт означает сожаление, раскаяние.
**Здесь отсылка к Легенде о Синдбаде.
========== Глава 7 ==========
Армину четырнадцать. Вчера был его день рождения, с большим вкусным тортом со взбитыми сливками, воздушными шариками и подарками. Его любимый — коробка масляных красок, которую подарил ему отец, жалко только, что через маму, потому что у самого Жана была экстренная операция и он не смог приехать на праздник сына. Но Армин не расстроился — осознавал, что на отце лежит огромная ответственность, — и пожелал ему удачи.
Ранее утро, солнце только начало показываться из-за горизонта, подсвечивая дымку молочного тумана. За окном холодно, в постели — тепло и уютно. Армин уже проснулся, но глаз пока не открывал. Сквозь ещё шлейфом тянущуюся лёгкую дремоту он вслушивался в тишину трёхкомнатной квартиры, нарушаемую мерным тиканьем секундной стрелки часов и свистом ветра в оконных рамах, так похожим на сопение кота. И тут раздался звук, который подросток так хотел услышать, — хлопнула входная дверь квартиры. Резко открыв глаза, Армин рывком стянул с себя не по сезону лёгкое одеяло и вскочил с кровати, даже не заметив недовольного таким грубым пробуждением старого рыжего кота.
— Па! — с радостным криком он выбежал в узкий коридор и застыл на месте.
Реальность наотмашь ударила по лицу. Армину семнадцать, зелёные глаза Эрена Йегера удивлённо всматривались в него, ладонь пульсировала тупой болью. Отец никогда не придёт.