Армин поднял голову и посмотрел в зеркало. Он видел себя, с карими потухшими глазами, чёрными всклокоченными волосами, свойственной ему худобой и совсем непривычной бледностью. Армин видел своё лицо и в то же время не мог с уверенностью сказать, что это он.
— А почему ладонь не обработал? — сердился Эрен. — Смотри, уже опухла вся.
Подросток перевёл взгляд на свою руку в руке дяди. Небольшая рана с запёкшейся кровью и покрасневшей и чуть припухшей кожей вокруг не смогла расшевелить его.
— Эй, что с тобой?
Кирштайн слышал мягкий и добрый голос Эрена, ощущал его тёплую мозолистую руку на щеке, Армин видел дядю, но не мог его по-настоящему почувствовать, тело словно было не его, как будто он, Армин, был лишь астральной проекцией и видел мир через кого-то другого. Может, Армина Кирштайна никогда и не существовало? Он смотрел в глаза дяди и пытался найти в их отражении себя. Эрен волновался, Армин видел это. Но знал ли Йегер, что, возможно, он на самом деле переживает не за того человека, что, возможно, перед ним сейчас стоит не его племянник?
— Ты можешь доверять мне.
Слова Эрена чуть не заставили Армина расплакаться. Как он мог доверять кому-то, если не мог довериться даже самому себе? Он слабо кивнул в ответ и опустил голову.
— Иди промой рану и обработай йодом, а я уберусь здесь.
Эрен погладил Армина по голове и, хлопнув напоследок пару раз по плечу, вышел из ванной комнаты.
***
Лия могла бы всё забыть, сделать вид, что ничего не было, и как обычно поприветствовать мать с утра. Могла бы, но желание высказаться, показать маме, какой на самом деле та человек, заставить Хисторию ответить за оскорбление своих чувств, перевели Лию из роли защитника в роль нападающего. Девушка встала в дверях на кухню, скрестив руки наблюдая, как мать, пританцовывая и мыча себе под нос какую-то мелодию, готовит у плиты. И это приподнятое настроение только ещё больше разозлило Стрём. Хистория развернулась лицом к ней и удивлённо посмотрела на дочь.
— О, Лия! — воскликнула она, облизнув лопатку. — Давно вернулась? Не слышала, как ты пришла.
«Не удивительно, — зло подумала Лия, — стонала так, что на улице слышно было».
— Это был мистер Йегер? — в лоб спросила она мать.
Улыбка с лица Хистории тут же сошла. Она отложила лопатку на столешницу и, скрестив руки на груди, строго ответила:
— Тебя это не касается.
Нет, её это касалось в первую очередь. После того, что Хистория сделала с отцом, личная жизнь матери стала для Лии главной заботой.
— Ты совершенно не меняешься, — напала Лия. — Тебе отца мало было? С ним наигралась, на другого переключилась? И это ведь уже не первое твоё увлечение.
— Лия, — угрожающе процедила мать.
— Как ты могла так поступить?! Папа этого не заслужил.
— Лия! — Хистория с силой ударила кулаком по столу, призывая дочь замолчать. — Мы с твоим отцом не женаты уже шесть лет. У него своя жизнь, у меня — своя. Наш брак вообще был ошибкой.
Лия не поверила своим ушам. Как у матери только язык повернулся такое сказать? После всего, что сделал для неё отец. Папа всегда любил маму, готов был отдать ей последний реле, лишь бы Хистория ни в чём не нуждалась. Он дарил ей тепло и ласку, он жил ей. А что делала мать? Будучи ребёнком, Лия только и слышала от неё упреки в сторону папы, пользовалась его великодушием, принимала его деньги, но взамен не давала ничего. Ни разу Лия не услышала доброго слова в адрес отца. Хистория не упустила своего даже тогда, когда они разводились: обобрала его до нитки, отсудила у него квартиру, машину, половину бизнеса — всё, ради чего отец так усердно работал; всё, ради чего мать и пальцем не пошевелила. Но больше всего Лия ненавидела мать за то, что та отняла у отца и её. По суду ему запретили видеться с дочерью под каким-либо предлогом, он не мог даже позвонить Лии. Ей оставалось только довольствоваться его подарками, присылаемыми каждый месяц, да алиментами в несколько тысяч реле. Но весь этот «хлам» не мог заменить той отцовской теплоты и заботы, которую Лия получала в детстве.