– Постарайтесь держать его над углями, – учил юный старейшина. – Будет ароматнее и не подгорит.
– Ты часто ночевал в лесу? – поинтересовалась Фредерика.
– Приходилось, – кивнул Пересмешник. – Это лучше, чем бродить за четырьмя стенами. Свежий воздух, пение ночных птиц, стрекот сверчков и луна над головой… – он задрал голову, и девушка сделала то же самое.
Темно-синее небесное полотно, а на нем половинка луны и целые мириады звезд.
– У вас такого не увидишь, верно? – спросил парень.
– У нас такая красота даже не снится.
И снова перевела взгляд на костер.
– Про мое детство вы знаете, – расплылся в широкой улыбке Пересмешник, – а я про ваше нет. Надо исправлять ситуацию.
– Я не буду ничего рассказывать, – буркнула девушка.
– Почему?
– Не хочу, чтобы ты меня жалел потом.
– Все настолько ужасно?
Принцесса глубоко вздохнула.
– Мой отец умер, когда мне исполнилось четыре года. Возможно, до этого у моей семьи было все, что душе угодно, но после мама вышла замуж за другого мужчину, и мне пришлось называть его папой. Сначала все было хорошо. Первые два года. А потом он проиграл в карты нашу машину. Ну, это как карета, если у вас такие имеются.
Пересмешник кивнул. Фредерика продолжила.
– Через полгода он проиграл еще и дом, и тогда, если бы родственники не помогли, мы остались бы на улице. А так, сняли жилье без мебели, в котором всегда было холодно и сыро, даже летом. Не было денег даже на одежду, так что я ходила в одном и том же несколько лет. Вместо кровати у меня была деревяшка! – девушка рассмеялась, но это был грустный смех. – Друзей у меня не было. Все звали меня замухрышкой, но я привыкла и меня это больше не задевало. И мясо… – она покрутила в руке прутик, – …у нас было раз в две недели. Вот так. Единственным утешением стали книги, которые я перечитывала по десять раз.
Воцарилось молчание, нарушаемое только естественными звуками дикой природы. Наверное, оно длилось даже слишком долго, потому что принцесса вздрогнула от резкого голоса Пересмешника: