Хорошо, что в этом дальнем коридоре никто не показывался; курительную с засевшим в ней Георгием Петровичем обитатели Цитадели обходили десятой дорогой. Если уж Горгий был настолько не в духе, что дал это заметить, инстинкты Проводников подсказывали им, что от Саблезубого лучше держаться подальше. Такого не мог позволить себе заместитель командира пятёрки Рамзес Морской Кот; он сидел сейчас в курительной, успокаивая раздраженного друга. Говорили негромко, по-русски, может быть потому что далеко не все Проводники знали этот язык. Разговор, видимо, начался до её появления. Белка услышала мягкий, чуть ли не мурлыкающий голос Рамзеса:
— Слушай, Гор, ты же не осуждаешь Гирландайо и Беноццо Гоццоли за то, что они в «Рождестве Богородицы» и «Шествии волхвов» изобразили своих современников. Художник имеет право на неточности, он так видит. «Не стреляйте в пианиста», как говорится.
— Хрмбых …! — слова на непонятном гортанном языке Ольга не разобрала, но это явно было ругательство. — Да плевать мне на его видение! Меня бесят члены Совета с идеей «Давайте подсунем молодежи тошнотворную правду в яркой обёртке, максимально ее приукрасив, авось проглотят не задумываясь»! Рэм, Стражи тварей видят чаще, чем себя в зеркале, привыкли к своим и чужим клыкам, рогам, хвостам. Они не сентиментальные институтки. Но видите ли, их психика слишком нежна, чтобы смириться с видом предков, не слишком похожих на нынешних людей. Не надо напоминать о грязи, крови и дерьме, из которых мы поднялись и куда нам вновь предстоит по уши окунуться! Забудем настоящих героев, волосатых и вонючих, закроем глазки, представляя возвышенный подвиг ангелоподобных красавцев в белых одеждах!
Ольга представила, как Махайрод, порыкивая, ходит по комнате из угла в угол упругой походкой крупного хищника, сжимая и разжимая увесистые кулаки, а Морской Котик царственно восседает в самом мягком кресле, слегка склонив совершенно лысую голову набок, с легкой укоризной и сочувствием глядя на собеседника.
— Ты кое-что упускаешь из виду, друг. Тв… — тут Рамзес запнулся на секунду. — Та картина честна и бьет по мозгам кувалдой. Гор, я хоть и не из слабонервных, всякое видел, а посмотрел на достоверное изображение Запечатывания и меня неделю кошмарные сны мучили. Можно согласиться лечь добровольно под топор палача, но в течение уймы лет наблюдать витающий над головой окровавленный топор сможет не каждый обреченный. Особенно, если он понимает, что конкретно ему может выпасть участь пострашнее — роль палача своих товарищей. Дружище, ты же не хочешь, чтобы половина Стражей спилась, а вторая половина отдавала свое содержание психотерапевтам?
Довольно долго помолчав, Горгий фыркнул и продолжил уже гораздо спокойней:
— Психотерапевты… Они озолотятся. Доктор, у меня проблема: постоянно растут клыки и когти, я замучился их стачивать, помогите!
— А у меня хвост облысел, ума не приложу, с чем это может быть связано? — подхватил шутку Рамзес и оба захохотали.
Тут Ольга ускользнула из коридора. Она понимала, что, если бы Горгий не позволил себе в кои-то веки забыться и выплеснуть эмоции, а Рамзес не был сосредоточен на излучении умиротворения, на «мурлыкании», ее бы моментально поймали за подслушиванием и ей было бы очень стыдно.
Позже, у себя дома, Ольга достала из заветной папки рисунок Вано и вновь полюбовалась изображённым на нём командиром с его замом в их вторых, боевых звериных обличьях. Всем членам пятёрки рисунок понравился, а потом она выпросила его у Вано. На нем Махайрод взвивался в прыжке, а на спине у Саблезубого стоял, яростно ощетинившийся и выгнувший спину рыжий абиссинский кот, готовясь когтистым оскаленным клубком влететь в морды тварей Лабиринта.
Среди вторых сущностей Проводников коты встречались часто. Если к имени Проводника добавлялось прозвище вроде Рыжей Молнии, Черного Ужаса, Белой, Пестрой, Рыжика, Зубастика, Полосатого, Серого, Топаза, Зеленоглазого, Черныша, Чернилки, Веснушки и тому подобных, то это обычно означало что он или она кот или кошка. Считалось оптимальным иметь в составе каждой пятёрки такого Проводника. Кроме обычных умений Стражей, коты, как правило, обладали еще и способностями врачевателей, психотерапевтов, эффективно справлялись с неизбежными стрессами товарищей, причем успокаивали они в любом обличье, хоть в человеческом, хоть в кошачьем. Команда, в которую входила Ольга, гордилась своим Морским Котиком.
Кроме котиков, в состав пятёрок старались включать и по одной птице. Любые птицы — от орла до воробья, быстрее других передвигались по Лабиринту и были прекрасными связными, потому что им легче удавалось передавать ментальные сообщения. В Горгиевой пятёрке связной была Алёна.
Хорошо, что дежурство выдалось спокойным и ничто не мешало предаваться воспоминаниям и размышлениям. Ольга опять посмотрела в зал. Её внимание привлекла женщина лет пятидесяти в застиранном домашнем халате и тапочках, в отличие от других блуждавшая по залу хаотично. Она как будто не могла решиться на что-то, порывалась свернуть к дверям в рассвет, останавливалась и завороженно смотрела на вереницу людей, спускающихся вниз по лестнице в нижние ярусы, рассматривала стены.