- Поверьте, Андрей Семёнович, вам это нужно даже больше, чем мне. Просто поверьте, потому, что я не смогу объяснить для чего это вам. Вы сами поймёте, когда окажетесь наверху.
Калмыков минуту стоял, молча, понурив усталые плечи и тяжело дыша. Больше всего ему сейчас хотелось оказаться в мягком домашнем кресле с тарелкой спагетти на коленях и пультом от телевизора в руке. А вот чего он действительно не хотел, так это идти на поводу у какого-то умалишённого, неуравновешенного молодого человека, беспрестанно фонтанирующего сумасбродными идеями. Мало того, что можно нажить неприятностей на собственную голову, так ещё и не понятно для чего вообще ему всё это нужно?!
И только где-то глубоко внутри какой-то чуть слышный детский голосок требовал, кричал: 'Не останавливайся! Иди! Живи, пока есть возможность!' И противиться этому зову не было никаких сил.
Андрей Семёнович резко, с шумом выдохнул, мягко отстранил Григория и решительно зашагал в сторону стоящего неподалёку крана.
Подъем на высоту девятиэтажного здания потребовал очередной порции сил, которые были и так почти на исходе. Спасало то, что чем выше поднимался Андрей Семёнович, тем сильнее его обдувал лёгкий ночной ветер, которым внизу и не пахло. Ветер принёс долгожданную, спасительную прохладу. И стало хорошо. Калмыков сидел у кабины подъёмного крана, бессильно распластавшись на грязном, металлическом полу, тяжело, хрипло дышал, а под ним горел миллионами огней такой знакомый, а теперь ещё и такой красивый, такой непостижимый город. Теперь не было в нем душных улиц, не было толп потеющих и бесцветных лиц, не было плавящегося асфальта и начальников с их кредитными комитетами. Под ногами лежал живой организм, он дышал. Дышал ровно и спокойно, как дышит большой, сильный медведь, засыпающий в своей тёплой, уютной берлоге. Без суеты, без волнений. Только сон. Только дыхание. Прохладное и свежее.
- Андрей Семёнович! - Калмыков открыл глаза и не сразу понял, что происходит и где он находится. Перед ним стоял все тот же Григорий. Лицо его было взволнованным, - Андрей Семёнович, с вами все хорошо? Вам плохо не стало?
- Нет, нет, Гриша, все нормально. Я просто устал немного. Видимо, вздремнул. Присаживайся. Здесь так красиво.
Григорий удовлетворённо улыбнулся, кивнул и присел рядом, подогнув колени и водрузив на них руки.
- Да... Красиво. Я и не помню, когда последний раз видел такую красоту, - голос парня был каким-то задумчивым. Будто он находился где-то совсем далеко. Калмыкова это даже удивило, потому что никогда раньше он не замечал за Григорием подобной интонации.
- Чего это ты? На ностальгию потянуло?
- Странное дело, Андрей Семёнович... Я только сейчас обратил внимание на то, что почти ничего не помню о себе, - Григорий обернулся к Калмыкову. Лицо его было каким-то хмурым и слегка растерянным.
- То есть? С памятью проблемы, что ли?
- Да не то, что с памятью... Как бы вам объяснить... Такое ощущение, будто все, чем я жил раньше, теперь не имеет значения. Я ведь даже имени своего не помню.
- Как это не помнишь? Ты же сам представился Григорием. Гришей. Или Грихой. Сказал, что могу тебя называть, как мне удобно.
- Да, точно! Гриха! - Григорий просиял улыбкой, но тут же снова заметно поник - Надо же... Забыл...
- Ну, ты даёшь, парень. Ты случайно у психиатра не наблюдаешься? А то поведение твоё... Ну, как бы тебе поделикатнее сказать?
- Да я понимаю. Можете не стесняться в выражениях.
- Нет, ну я не буду говорить ничего плохого. Просто поведение твоё такое... ммм...экстравагантное, что ли.