— Каким представляется? — переспросил Питер.
— Да. Если бы тебе пришлось нарисовать картину того, что нас ожидает, что бы ты хотел увидеть за гранью мира, во что ты веришь? Опиши мне эту картину.
Они прошли еще несколько шагов, прежде чем Питер наконец произнес:
— Это тьма.
— И?..
— Тьма повсюду. Она поглощает все. Не существует ничего, кроме тьмы.
Святой Джон кивнул:
— И я тоже так это представляю. И верю, что именно так оно и есть.
— Но я…
— А когда ты думаешь об этом мире, когда представляешь, какой стала бы эта планета, когда последний из еретиков сгинет, а последний из нас очистится клинком и наша тьма сольется с вечностью, скажи, брат Питер, как выглядел бы этот мир?
Они вышли на опушку леса и окинули взглядом огромное пространство пустыни, расстилавшейся перед ними, исчезающей за сияющей линией горизонта. Брат Питер кивнул на бесконечные пески:
— Вот, что я представляю, достопочтенный.
— Пустыню?
— Покой. Свободу от человеческой боли и несчастий. От борьбы. И возвращение к безупречности природы.
— А все, что создали люди?
— Все это превратится в пыль. Мир исцелится от болезни под названием человек. Мир снова станет целостным и совершенным.
Они долгое время стояли на опушке, обдумывая эти слова.
— Знаешь, — наконец сказал святой Джон, — я всегда понимал, что этот день настанет.
Брат Питер обернулся и посмотрел на него.
— Матушка Роза, — продолжил святой. — Она неизбежно предала бы меня. Это было предначертано свыше. Как в христианской истории с Иисусом и Иудой. Предательство — всегда часть замысла. Большую часть жизни Иуда был праведным и добродетельным человеком, но в момент слабости или, возможно, гордыни он сбился с пути истинного.
Брат Питер кивнул.
— Обычным людям, — продолжил святой, — подобные вещи вполне простительны. Все можно объяснить человеческой слабостью. Как с Томасом, который сомневался, и Питером, который все отрицал. Это кратковременная слабость, простительные грехи.
— Но не Иуде?
— Христиане не могли простить его, как мы не можем простить матушку Розу. Она необычный человек. Как ты и как я. Почему? Мы заглянули в собственную душу и узрели лик нашего бога.
— Тьму! — воскликнул брат Питер.
— Тьму, — ответил святой Джон. — Но боюсь, матушка Роза отвернулась от тьмы, позволив себе соблазниться светом. Этим миром. Не тем чистым, безупречным миром, который грядет, а развращенным, больным миром, существовавшим еще до Падения. Я уже давно подозреваю, что ей нравится существовать во плоти. Она соблазнилась иллюзией плотского могущества.
— Да.
— И именно поэтому так старательно набирала новых жнецов.
— Но нам нужны…
— Нет. У нас уже гораздо больше сил, чем нужно. У нас тысячи жнецов и миллионы серых людей. Матушка Роза никогда до конца этого не понимала. Или намеренно игнорировала. Она не хочет отнимать жизнь у людей.
— Почему? — спросил брат Питер, ужаснувшись одной лишь этой мысли.
— И потому набрала так много жнецов.
— Но… почему?
Святой Джон улыбнулся.
— Она жаждет захватить мир, сын мой, — произнес он. — А затем собирается им править.
Брат Питер покачал головой:
— Но она понимает тьму. Она верит…
— Неужели ты думаешь, что Иуда верил в сына божьего? Неужели ты думаешь, что те люди, что влетели на самолетах в башни-близнецы в Нью-Йорке, или те, кто обвешивал себя взрывчаткой, верили в своего бога? В любой религии есть паршивые овцы, и так было всегда. — Святой Джон вздохнул. — Матушка Роза очень тщательно отбирала своих приближенных жнецов. Брат Алексий, брат Симон… другие. Это слабые люди, считающие себя сильными, но которые предпочитают остаться здесь, а не соединиться с тьмой. Она сделает их своими военачальниками. Вероятно, они преданы ей до глубины души. Некоторые из них абсолютно потеряны. Другие… что ж, коррупция всегда существовала в любой религиозной организации. Коварные люди, использовавшие в своих целях истинную веру других. Матушка Роза использует все — веру, убеждения, жадность, любые инструменты, которые сможет отыскать, и с их помощью, вполне вероятно, сумеет завоевать любое поселение или крупный город в этой стране. И создаст на этой земле собственное королевство.
Он указал на пустыню.
— И я подозреваю, что она жаждет сделать Убежище своим Камелотом[10], средоточием власти.
Брат Питер сник.
— Значит… мы проиграли?