Маклер двинулась следом за ней.
Перегонщик высунулся из окна.
— А ты–то куда идешь? Нет времени разбредаться.
— Не припоминаю тот пункт, где уплаченные мной деньги дают тебе право задавать мне вопросы, — отозвалась Маклер и зашагала прочь.
Перегонщик выругался и запалил очередную сигару, глядя ей вслед.
Узкий мостик пересекал рабочую траншею, уходившую ко входу в мануфакторию. Какие бы добытые из земли руды здесь ни перерабатывали, их запасы давным-давно иссякли. Здание было темным и холодным, словно задутая свеча зимой. В воздухе держался запах промышленности. С мануфактории вынесли все, имевшее хоть какую–то ценность, и она будто саваном покрылась пылью. На аспидно-серых стенах были намалеваны эмблемы банд. Пол устилали следы недавно горевших костров. С потолка свисали цепи, напомнившие ей петли. Они легонько раскачивались туда-сюда, позвякивая при столкновениях.
Помывочный блок был пристроен к основному зданию мануфактории и состоял из нескольких небольших ячеек. В каждой имелась раковина, зеркало и кран с водой. Стены были выложены грязными белесыми керамическими плитками. Войдя в одну из кабинок, Моргравия почувствовала, как сердце грохочет, словно тяжелая артиллерия. Вспыхнула боль, по телу бежало ощущение стремительного перерождения. Она сжала себя с боков, надеясь удержать внутри то, что как будто пыталось протолкнуться наружу. Глаз жгло, поэтому она зажмурила веко, включила старую натриевую лампу над раковиной и вцепилась в ту, как было в казарме.
Медленно и размеренно дыша, она стала повторять мантру.
— Разум, не имеющий цели, забредет в темные места…
Она напомнила себе, кто она такая, что она из себя представляет, несмотря на постоянное ощущение разобщения личности. Ее воля — все. Она видела бездну и не дрогнула. И понемногу, но уверенно Моргравия обрела спокойствие. Дыхание стало легче, сердце вернулось в более естественный ритм.
— В этом дело?.. — раздался голос позади нее.
Это была Маклер, шедшая за ней от грузовика.
— Рана, полученная в участке, только и всего, — произнесла Моргравия, но не обернулась и не стала смотреть на собственное отражение.
— Так себе ложь, — сказала Маклер. — Слыхала я и получше.
Моргравия ощутила, как в теле шевельнулся отголосок зуда, и сжала кулаки.
— Чего ты хочешь?
— Хочу знать твой секрет. Зачем ты здесь вышла?
— Я узнаю секреты, а не разглашаю их.
— Должна сказать, я была заинтригована, — продолжила Маклер, словно Моргравия ничего и не говорила. — Инквизитор, которому нужен несанкционированный псайкер. Сперва я решила, что это, наверное, ловушка. Вот почему я привела друга.
Моргравия облизнула губы, поразившись тому, как они пересохли. Она почувствовала привкус желчи и скривилась от едкости.
— Но ты говоришь не об Аруме Перегонщике.
Выражение лица Маклера стало кислым. Моргравия увидела это в зеркале, попутно с облегчением обнаружив, что на нее глядит ее собственное лицо, а не что–то другое.
— Он наемник, как ты и сказала, — снова заговорила Маклер. — У Святого Тупичка имелась определенная репутация. Я посчитала, что может понадобиться дополнительная защита.
— А тот шифр, который ты ему дала?
— Бесполезен. Мне просто нужно было, чтобы ты поверила, будто у меня есть партнер, способный дать тебе то, что ты хочешь.
— Стало быть, ты собиралась меня предать.
— Разумеется.
— И его тоже.
— Ему уже заплачено. Он ничего не теряет.
— Так почему ты здесь на самом деле? Не чтобы узнать мой секрет. Чтобы поделиться своим, так ведь? — она обернулась с бесстрастным лицом. — Эмпат — это ты.
На миг между ними повисло молчание — промежуток нерешительности, которому предстояло навеки изменить их взаимоотношения.
В конце концов, Маклер предпочла сдаться.
— Как давно ты знаешь?
— Я не была уверена, пока не увидела клеймо. Это ведьмина метка. Старая. Насколько я понимаю, ты сбежала от преследователей. Кто это был — местные ополченцы, охотник за головами?