— Ваша Милость, Вы скажите, куда вещи Ваши нести.
— В кладовую, наверное, — решила Анна.
— Аня, это точно твой сундук? — кивнул Штольман на незнакомую ему вещь. — У нас такого не было.
— Это сундук Павла, с книгами и подарками.
— Целый сундук с подарками? Однако…
— Барин, ну так куда несть-то? — спросил один из извозчиков.
— Я покажу, следуйте за мной.
Штольман открыл ворота, затем дом. Извозчики, кряхтя, потащили большой сундук. Анна и Марфа пошли за ними, Марфа несла корзину, которую так и не выпустила из рук всю дорогу.
— Ваша Милость, куда посуду и столовые приборы прикажете деть?
— Посуду пока на стол в кухне поставим, а серебро я в ящик комода в гостиной уберу.
— А подпол у Вас есть? Надо бы корзину в холодное место поместить, там ведь еще осталось кое-что, буженина, к примеру, она по особому рецепту Харитона, дольше не портится, так что все еще хороша.
— Подпол есть. Но еду ты тут не оставляй, с собой возьми. Не знаю, что тебе в доме родителей дадут есть. Но пусть у тебя будет что-то про запас, та же буженина с хлебом. Пойдем в гостиную.
Марфа вздохнула — Его Сиятельству, поди, захотелось горючими слезами залиться, в дом зашедши. Если бы не пианино, нескольких дорогих вещей вроде красивой керосиновой лампы и штор да еще семейных портретов гостиная сына князя выглядела не лучше людской во флигеле. Марфа понимала, что хозяева сняли домик не у богатой семьи, а тот, что могли себе позволить. Мебель была добротная, но далеко не новая и не отличалась элегантностью. Даже не равнялась той, что в комнатах для гостей, которые обставили довольно просто в сравнении с покоями князя или гостиными. В доме князя Ливена Марфе больше всего нравились гостиная Его Сиятельства и большая гостиная внизу. Гостиная князя была обустроена красиво, со вкусом, но не вычурно или помпезно, в светлых тонах, как предпочитал сам Павел Александрович. Гостиные, особенно большая, были более роскошными, как и полагалось в доме титулованной особы… Чтоб там стоял обшарпанный, накрытый скатеркой сундук, место которому было не в парадной комнате, а в чулане или на худой конец в гардеробной, она не могла представить и в страшном сне. Но в доме было чисто и несмотря на простоту уютно.
— Хорошая Вы хозяйка, Ваша Милость.
— Ну тут в последнее время Яков Платоныч один хозяйствовал. Но ты права, приятно зайти в комнату, где порядок.
— Матушка Ваша, поди, приходит, наставления дает?
— Да как-то, знаешь ли, нет. Хотя я ожидала от нее другого… Давай пойдем на улицу к моим родителям, а то они в коляске остались, чтоб извозчикам не мешать. А Яков Платоныч потом к нам выйдет.
— Марфа, я вижу, с корзиной ты не расстаешься, — заметил Виктор Иванович. — Ценности что ли у тебя там какие-то? А ведь сказала, что посуда.
— Ценности как и посуду мы в доме у Анны Викторовны оставили. Ей и Якову Дмитриевичу Его Сиятельство серебро столовое на две персоны дал, не простое, с княжескими вензелями.
— Ты сказала, Якову Дмитриевичу? — уточнила Мария Тимофеевна.
— Так для нас, тех, кто у князя Ливена служит, Его Милость — Яков Дмитриевич, раз он сын Дмитрия Александровича. Его так Его Сиятельство распорядился называть, да и мы сами по-другому его величать бы не стали. В усадьбе все очень надеятся, что Яков Дмитриевич к Его Сиятельству в гости приедет.