— Мне очень интересно, о чем ты думаешь, — шепнул он мне на ухо, заговорчески улыбаясь.
— Рассказать? Прямо сейчас? Не стесняясь подробностей?
— Рассказать. Обязательно во всех подробностях. Но чуть позже. А то некоторые дамы могут мое возбуждённое состояние принять на свой счёт, — и его рука скользнула вниз по моей спине.
Толпа встретила его бурными овациями. И тут же к нему выстроилась очередь из желающих получить автограф. А я в очередной раз подумала о том, что любовь к очередям у нашего народа в крови. Я стояла поодаль, не выпуская его из поля зрения. Рядом со мной две студентки делились впечатлениями друг с другом.
— Он мне так улыбнулся!
— Да, он такой очаровательный!
— И красивый!
— Да!
— Хотела бы я быть на месте его жены!
Я невольно улыбнулась. Сегодня мне это предстояло. От непристойных фантазий сладко засосало под ложечкой. Кожа до сих пор горела от его прикосновений. Каждая клеточка моего тела в ультимативном порядке требовала продолжения. Самого жёсткого и грязного. Самого изощренного и извращённого продолжения…
А людской поток к нему не иссякал. Кто-то жал руку, кто-то заглядывал в глаза, кто-то говорил слова благодарности. И это всеобщее поклонение ещё больше распаляло меня. Я скользила по нему взглядом. Эти губы… они сейчас улыбаются очередной поклоннице, а четверть часа назад они с первобытной страстью впивались в мои ключицы. Эти тонкие длинные пальцы, оставляющие размашистый автограф, не так давно, до синяков, сжимали мои запястья… Видимо я опять залилась краской. И слишком уж не вовремя он бросил взгляд на меня и самодовольно ухмыльнулся. Его внутренний зверь ликовал и обещал мне все запретные плоды искушения и удовольствия.
Наконец все желающие взяли автографы и ретировались. Осталось несколько стаек девчонок, которые стояли по углам, шептались и хихикали.
— Пойдём, — безапелляционно взяв меня за локоть, он повёл меня в сторону гримерки.
— Куда?
— Забрать вещи и к машине.
Он практически затолкал меня в гримерку и закрыл дверь. Он сбивчиво дышал смотря на меня из-под длинных, почти белесых, ресниц.
— Не передумала?
— А должна была?
Мой вопрос он оставил без ответа. Крепко держа меня за запястья, он прижал меня к двери. Он смотрел на меня не отрываясь.
— Ты красивая. И дерзкая, — голос его охрип от возбуждения.
— Накажешь меня?
Он опешил. Отпустил мои руки. Улыбнулся одними уголками губ. Провёл пальцами по губам, скулам, и, остановившись на шее, он прошептал:
— Накажу. Так, чтобы запомнила на всю жизнь.
— Так поехали же уже!
Вышли мы из телецентра без особых приключений. Он все так же лучезарно улыбался, однако во всех жестах сквозила нервозность. И я была причиной этой нервозности. Приятно, черт побери.
Мы сели в его Волгу и, со свистом, рванули с места. Он торопился. Боялся, что я передумаю? Пожалею?
— Теперь ты можешь рассказать все, о чем думаешь, — и его рука легла на мое колено.
— Я предпочту повременить. Лучше я буду делать и комментировать, — я поднесла его руку к губам и начала покрывать ее поцелуями.
— Ох… никогда ещё дорога домой не была такой волнительной и волнующей…
Он накрыл мою руку своей и перенёс на своё колено. Он смотрел на дорогу, я смотрела на него. Он делал вид, что ему все равно. Однако глаза его, и без того яркие, просто таки светились. Мы молчали. К чему слова?
========== Глава 3. «Моя» ==========
Мы зашли в подъезд. Поднялись в лифте. Мы не смотрели друг на друга, прекрасно понимая, что достаточно одной искры, чтобы наши предохранители перегорели. И, поскольку ни я, ни он не были поклонниками эксгибиционизма, мы, скрипя зубами, ждали, пока двери лифта откроются на нужном этаже. Потом он долго не мог попасть ключом в замок, виновато оглядываясь на меня.
Наконец-то замок поддался и мы зашли в квартиру. Звук закрываемой двери сдетонировал наши страсти. Он набросился на меня как голодный зверь. Кусая, царапая, осыпая тело поцелуями. Без романтики. Почти по-животному. Со всей страстью и желанием. Казалось наши сознания отключились, выпуская на авансцену природные рефлексы и желания. Уже потом, спустя пол часа я лежала на его плече. Мы все так же были в центре коридора. Одежда была разбросана. А я жалась к нему, хотя за окном была поздняя весна и было достаточно тепло. Меня колотило. Меня била дрожь.
— Тебе холодно, — то ли спросил, то ли констатировал он, затягиваясь американским Мальборо, — Пойдём в кровать.