— Всю обскуру надо уничтожить к фраговой матери, — решил Шенг, пока снаружи уносили к воздушному шлюзу трупы. Редких выживших пытались привести в чувства, но те окончательно лишились рассудка.
— Не надо было вообще её толкать, — проворчал Келл.
— Кто-то что-то сказал?
Шенг тяжёлым взглядом обвёл каждого по очереди и остановился на зазывале. Тот неотрывно смотрел на главаря несколько мгновений, а после не выдержал и опустил глаза.
— Ничего, Шенг, — угрюмо проговорил он наконец.
— Так-то лучше. А теперь, когда старпом со своими шакалами свалит, вылезаем тихо, чтобы никто не видел.
Келл молча кивнул. Они вдвоём шли знакомыми техническими тоннелями к своему схрону. Обычно Шенг и Келл проделывали этот путь в тишине — не везде стенки достаточно заглушали звук — но теперь молчание было особенно напряжённым. И Шенг не выдержал первый.
— Если есть разговор, не тяни резину, валяй.
— Мы с тобой совсем порт приписки попутали, вот о чём разговор, — Келл опасался главаря и нервничал, а потому сказал это чуть более резко, чем собирался. — Фраг бы с ним, если бы кто-то потравился нашей обскурой, но это уже слишком.
— Мне почём было знать? — буркнул Шенг.
— А ещё будут шмонать, и кто-то нас сдаст, это точно. И тогда мы покойники.
— Мы сожжём всю дурь, а если к нам пожалуют гости, придётся валить. А у тебя есть идеи получше?
Зазывала мотнул головой, потому что другого выхода действительно не было. И всё же главарь чувствовал его недовольство и был настороже. Может быть, Келл решит свести счёты — тогда надо будет выстрелить первым.
Около незаметной, кустарно вырезанной дверцы схрона пахло приторно-пряным, и Шенг решил поменьше вдыхать эту дрянь, а зазывалу пропустить вперёд. Келл и сам рвался побыстрее закончить, и запах его не волновал. Он открыл тайник… и застыл с открытым ртом.
Все ящики с обскурой были открыты, и их содержимое уже не было просто наркотическим порошком. Из них проросло нечто, похожее на растение, коралл или что-то, чему вовсе нет названия. Длинные гибкие то ли стебли, то ли щупальца вырастали из ящиков и покачивались в воздухе, либо прилепились к стене и ползли вверх и в стороны, распространяясь по коммуникациям. Всё это переливалось яркими красками, от перламутрового до красного и кислотно-розового, свободные стебли-щупальца двигались и извивались, и на концах их росли ещё более яркие цветы, источавшие облачка пыльцы.
Шенг решил не лезть к этой дряни и передал Келлу канистру с прометием, которую нёс с собой. И ещё на всякий случай замотал себе нос и рот платком.
Зазывала от души полил всё, до чего смог дотянуться, и поджёг. Запах усилился, смешиваясь с дымом, который тоже был сладко-пряным, как от курений. Стебли-щупальца медленно, словно нехотя, обугливались и опадали, издавая змеиное шипение. Цветки же просто лопались от жара, выпуская целые розоватые облачка пыльцы. Келл плеснул ещё прометия, но не достал до всех стеблей, и ему пришлось лезть дальше в схрон. Он вдохнул дым с пыльцой, закашлялся и полез дальше, но движения его стали замедленными и неверными, как у пьяного.
И, не вылив больше ни капли прометия, он обернулся. Его глаза блестели нездоровым блеском, в котором читались одновременно злость, возбуждение и безумие, губы растянулись в неестественно широкой улыбке.
— Ше-енг, — протянул он. — Иди-ка сюда, Ше-енг…