— Когда ты сказал, что в Ла Пуш не твоя территория, это сильно засело мне в голову. Я приехала на пляж, и там повстречала людей из резервации. Один из них, желая произвести на меня впечатление и напугать, рассказал парочку местных страшилок. И когда я их услышала, мозаика стала складываться. Потом я приехала домой, всё проанализировала, но у меня оставались сомнения, и… — я почувствовала, что сильно нервничаю.
Стрелка спидометра медленно поднялась чуть выше. Эдвард не смотрел на меня и молчал.
— Я стала искать информацию в сети…
— О чём? — вкрадчиво и тихо спросил он.
— О вампирах.
— Нашла что-нибудь?
— Только чепуху и домыслы… Эдвард, — я посмотрела на него беспомощно и открыто, признавая свое поражение, — у меня так много вопросов, что это почти меня убивает.
Эдвард нахмурился, потом медленно выдохнул:
— Так. У тебя появились вопросы? Это всё?
— Не совсем, — я решила быть откровенной до конца, — с той поры я совсем тебя не боюсь.
Он перевел на меня полный изумления взгляд:
— Что?!
— Мне всё равно, что вы монстры. Важно совсем не это…
— Чёрт возьми, а что тогда для тебя важно?
— Важно, насколько огромен этот мир и какое место я в нём занимаю. Всю свою жизнь я была тут словно пассивный зритель — чужой всему и вечно скучающий. Теперь у меня слишком много вопросов.
— Я могу убить тебя или использовать, ты понимаешь? Это не шутки, Белла. С чего ты взяла, что можешь положиться на мои моральные принципы? У меня их практически нет — издержки возраста, знаешь ли. Приходит понимание относительности морали.
— Да, — раздраженно сказала я, — всё верно. Ну и что?
Секунду посмотрев на меня, он покачал головой:
— Господи, да ты и правда ненормальная.
Я смутилась и впервые почувствовала, что готова зареветь. Слышать это от него сейчас оказалось болезненно. Но я заметила, что он улыбается — слабо и печально. Эхом пробормотал:
— Да, ты совершенно чокнутая.
— Это хорошо? — неуверенно уточнила я.
— Мне нравится, — ответил он тихо и рассмеялся. — Но ты же не понимаешь, что тебя может ждать…
— О, ты думаешь, я дура наивная? — слегка язвительно поинтересовалась я. — Может, ты думаешь, что я верю в свою исключительность в твоих глазах? Вообще, как только я поняла, кто ты, до меня дошло, в каком смысле я могу тебя интересовать. Это дико неприятно, но я знаю, что может меня ждать. Ты воспользуешься тем, какое место теперь занимаешь в моём мире, и однажды скажешь мне, что тебе нужно немного моей крови. Знаешь, я дам ее тебе хоть сейчас. Я буду знать, что ты просто меня используешь, но я не смогу отказать тебе. Это бесит. И всё же я это хорошо понимаю.
— Тогда почему ты…
— Да, потому что есть нечто большее, чем мои идиотские переживания, чем сама моя жизнь, гордость или судьба. Потому что есть этот мир, есть настоящая жизнь и истина. Я прикоснусь к ней, чего бы мне это ни стоило, — а потом я поняла, что дрожу от слез. — Даже если ты невыносим. Даже если твой интерес ко мне абсолютно хладнокровен. Даже если я умру. Ты меня не интересуешь, мне вообще плевать, что ты такое… Мне нужно понять, как всё устроено. Мне нужна логика происходящего, чтобы ответить, наконец, есть ли в этом мире для меня место или я… просто тень.
Эдвард заговорил тихо:
— Порой по улице бредешь — Нахлынет вдруг невесть откуда И по спине пройдет, как дрожь, Бессмысленная жажда чуда.